Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - [10]

Шрифт
Интервал

— Тоже мне бизнесмен нашелся, — с презрением перебила его матушка. — Хоть бы любовницу завел себе, что ли, вместо того, чтобы ходить по чужим офисам и транжирить наследство Роланда.

Тут она ласково погладила меня по головке.

— Дорогая, я бы предпочел, чтобы ты воздержалась от обсуждения наших взрослых проблем перед мальчиком.

— Не смей отдавать мне приказы!

— Позволь поставить тебе на вид, что, возвышая голос, ты ранишь психику нашего ребенка, Роланда, которого в настоящий момент держишь за руку, — педантически произнес папан.

— Нашего ребенка, говоришь? О, слепец! Ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что такая умница, такая красавица твой сын.

— Дорогая, я не понял твоей реплики.

— Он, видите ли, не понял! Сейчас объясню. Помнишь садовника Гастона на нашей вилле в Биаррице? Брутальный брюнет, атлет, мог бы в кино сниматься. Он всегда на меня смотрел определенным образом.

— Ты имеешь в виду небритого иностранца, который копался в наших цветочных клумбах? Дорогая, ты наверное шутишь: этот невежда едва мог два слова связать на своем собственном языке.

— Могу тебя уверить, что пленил он меня отнюдь не своим лексиконом.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Хочу сказать следующее. Летом 1960 года я начиталась Д. Г. Лоуренса, вышла в сад погулять — и, если бы не чистота моей души, сейчас перед тобой стоял бы маленький сюрприз. — Матушка снова погладила меня по головке.

Отец надел очки и приблизил сухощавое лицо ко мне.

— Могу сказать, что Роланд похож как на меня, так и на моего отца Роланда Герберта Спенсера Харингтона III, — заключил он.

— Ах ты американское чучело, — запела мать суровым сопрано, — ты никогда не слушаешь, что я тебе говорю. Так вот, запомни: Роланд весь в меня. Он вылитый фон Хакен. Как, кстати, и моя Пинелопи.

— Это что, еще одна инсинуация?

— Ага, испугался! Помнишь шофера Рене, который каждое утро возил меня в «Galeries Lafayette»? Шикарный шатен, спортсмен, мог бы в Олимпийских играх участвовать. Как он любил подсаживать меня в наш «Бентли»! Ты должен благодарить Бога, что у твоей жены есть нравственные принципы.

— Гм.

После этой беседы я возмужал. У меня открылись глаза на родительские сношения, на состояние семейных финансов. Теперь я понимал, почему антиквариат в замке исчезает, а прислуга редеет.

Но как верны самим себе бывают люди! Папан продолжал исповедовать правые взгляды даже после того, как потерял последний миллион и нам пришлось переехать в понурый пригородный дом, где соседом справа был адвокат, а слева — врач. Дом представлял собой кирпичный кубик. В нем было лишь две ванных комнаты! Однако, несмотря на жизнь в стесненных обстоятельствах, папан продолжал протестовать против Мартина Лютера Кинга, обзывать братьев Кеннеди коммунистами и вообще вовсю витийствовать, хотя большей частью наедине с собой. Он скончался от радости, когда в 1982 году курс нью-йоркской биржи достиг отметки 1000.

К тому времени родитель наверстал упущенное богатство благодаря мне. Расскажу как.

Честный контрабандист

Представьте себе мою грустную ситуацию на первом курсе. Все деньги папана шли на плату за обучение. Мне оставался лишь шиш на гашиш. И это в Гарварде! Мой врожденный аристократизм, который столь много для меня значил, не имел финансового обеспечения.

Вдобавок бывший семейный замок находился рядом с университетом. В нем теперь жили чужие миллионеры. Каждое утро идя на лекции, я видел на горизонте родной донжон, и у меня щемило в горле. Я страдал, подобно герою какого-нибудь античного эпоса.

Юноша, выросший в люксе,
               он в бедности вдруг оказался.
Рваные джинсы на попе заплатой печальной сияли.
Часто ему вспоминались кареты, балы и приемы,
Острую чуял потребность он в деликатесах
                                                            заморских,
В шелке белья от Габбаны, в рубинах, брильянтах
                                                            и злате.
Чудные эти замашки, however,[47] он в прошлом
                                                           оставил.

Другой бы повесил нос или даже себя, но мне все было трын-трагедия. «Где бы заработать бабки? — гадал я. — Продать незрелую сестренку арабскому шейху? Самому вступить в брак, женившись на ряде богачек? Далеко рыскать за невестами не надо, the Seven Sisters are nearby.[48] Другой вариант — стать преступником. Но какого склада — костюмного или карманного, глумливого или гуманного?»

Однажды почти полуголодный я брел мимо студенческой столовой, когда на ум мне пришла идея.

Первое. В Америке кодеин считается наркотиком, а в Канаде нет. Второе. От Кембриджа до Квебека — все равно что через канаву скакануть. Я решил стать честным контрабандистом, как старый Джо Кеннеди, отец беспокойного президента. Махнул в Монреаль на машине (от счастливых дней детства у меня остался маленький «MG»). В обыкновенной канадской аптеке закупил на всю стипендию заветные таблетки. Отправил машину по почте домой, а сам перешел Ниагарский водопад через брод, время от времени ныряя на случай таможенной засады. Скоро я опять был на кампусе, мокрый, но радостный.

Мой мускулистый силуэт засиял в богатых районах Бостона. Стоя на углу одной из улиц Beacon Hill, я продавал целебное средство богатым матронам, которых мучила мигрень.


Рекомендуем почитать
Книга Извращений

История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.


Дистанция спасения

Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.


Избранные рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Огоньки светлячков

Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.


Переполненная чаша

Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.


Республика попов

Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».