Появление слова ГОЛИМАЯ(-ЫЙ) симптоматично; оно дублирует переносное значение слова ГОЛАЯ(-ЫЙ). Если так, оно избыточно? Излишне? Отчего же пошло в массы и привилось?
Первое, что приходит в голову — механизм шокового обновления смысла. Маяковский заметил: футуристы «ломают» слово для возвращения ему силы. И привел пример. Учитель так часто звал ученика дураком, что значение стерлось, но когда гаркнул на мальчишку: «Дура!», тот вдруг разрыдался. Однако, на мой взгляд, рассмотрение скрытой системы взаимных тяготений языковых моделей развеивает простую версию.
Обнажение правды — вторичное понимание, строящееся на обнажении тела. Правду именно ОБНАЖАЮТ, и ГОЛАЯ тут получается из одетой. ГОЛАЯ ПРАВДА и ЧИСТАЯ ПРАВДА только кажутся синонимами. Для сознания это так, для подсознания — нет. Телесная чистота, соседствующая со смысловым гнездом ЧИСТЫЙ, сильно не вяжется с неприятной, нередко ГРЯЗНОЙ правдой факта. Мешает ассоциативный ряд.
По внутреннему строению ГОЛИМАЯ по сравнению с ГОЛАЯ говорит о продолжающемся действии. Незавершенная форма? Грамматический статус изменился: прилагательное стало причастием.
Итак, у нас на руках сумма примет возможной причины лингвистического явления: 1) длящийся процесс, 2) связанный с обнажением, голизной, 3) возможно, задевающий смысловое гнездо «бедность».
Согласно с выясненной в самом начале закономерностью, ищем двойной процесс — физическому плану обязательно найдется аналог, сублимированная параллель. Последняя отыскивается легко: процессы РАЗОБЛАЧЕНИЙ, транслирующиеся через СМИ. Собственно, «разоблачение» и значит раздевание. Разоблачения приобрели за последние 20 лет такое заострение, что дошли до голого тела («банные скандалы» политиков).
И тут прямой физический план выскакивает как deus ex machina. Легализовавшись, стриптиз стал для массовой картины мира россиян явлением как бы вновь открытым, причем ушел из табуированной зоны сознания в разрешенную. А ведь тела, шаблонным образом обнажаемые за плату, говорят не столько о бедности фантазии, сколько о бедности просто, глубокой нужде продающих себя, о пассивном восприятии жизни. ГОЛИМОЕ выживание в ГОЛИМОЙ стране.
Как исчезают слова и понятия
Иосиф Гольдфаин
В наши дни довольно много пишут про обеднение языка. И дело не только в ностальгическом сожалении об исчезающих словах. Гораздо важнее понятия, которые описывались этими словами. А бывает, что слово из языка не уходит, но оно утрачивает какие-то оттенки своих значений. И в результате язык становится менее приспособленным для точной передачи знаний от человека к человеку.
В качестве поучительного примера рассмотрим, как менялось значение слова «вероятность». Это слово имеет двоякую природу. С одной стороны, это математическое понятие, определение которого дается в соответствующих учебниках. А с другой стороны, оно имеет обычное, нематематическое значение, смысл которого нам разъясняют толковые словари. Но если сравнить толковые словари разных лет издания, то можно увидеть, как быстро, менее чем за столетие, изменилось значение этого слова.
В современных словарях оно трактуется как «возможность осуществления чего-либо». В словаре под редакцией Д.Н.Ушакова (издание 1935 года) у этого слова два значения — «возможность» и «правдоподобие». А в знаменитом Толковом словаре В.И. Даля у слова «вероятность» и у близких ему по значению ныне вышедших из употребления слов «вероятие» и «вероподобие» нет значения «возможность», но есть значение «правдоподобие».
Если же разбираться, как толкуются у В.И. Даля слово «вероятность», ныне устарелые слова «вероятие» и «вероподобие», а также прилагательное «вероятный», то легко увидеть, что эти слова происходят от слова «вера». Их употребляли, когда речь шла об информации, в которую можно или, в отрицательных предложениях, трудно поверить. Отсюда и «правдоподобие», как одно из основных значений этих слов. Действительно, правдоподобную информацию естественно принимать на веру.
Второе издание словаря В.И. Даля вышло в 1880–1882 годах, и он работал над ним до последних дней своей жизни, то есть до 1872 года. Так что можно считать, что этот словарь отражает состояние языка в 60-е годы XIX века. Как мы видим, четко просматривается динамика. В 1860-е годы среди значений слова «вероятность» было «правдоподобие», но не было «возможности», в 1935 году были и «правдоподобие», и «возможность», а в словаре под редакцией С.И. Ожегова (второе издание, 1952 год[3]) «возможность» была, а «правдоподобия» уже не было. Точно так же среди значений слова «вероятность» была «возможность» и не было «правдоподобия» в обстоятельном семнадцатитомном Словаре современного русского литературного языка (соответствующий том вышел в 1951 году), составленном в Институте русского языка АН СССР. Изменение произошло примерно за сто лет, а может быть, и меньше. В результате наш современник оказывается в затруднении, когда речь заходит о ситуации, для описания которой наши предки употребляли слова «вероятность», «вероятие», «вероподобие».
Анализируя замеченную тенденцию, можно сказать: значение слова «вероятность» последовательно приближается к значению математического понятия «вероятность». Впрочем, этого и следовало ожидать. В последние десятилетия множество студентов самых разных специальностей изучали теорию вероятности. Множество научных работников, инженеров, экономистов применяли теорию вероятности в своей работе. Эти люди привыкли употреблять термин «вероятность» в соответствии с его математическим определением, а не так, как его понимал В.И. Даль. Но удивительно, что изменение в употреблении этого слова произошло лет шестьдесят назад, когда теория вероятностей еще не была столь популярна.
