Знание-сила, 2009 № 06 (984) - [13]

А ведь у местного населения на том же Кавказе географическое мышление всегда было в крови. Здесь никогда ничего не строили ниже уровня возможного схождения селей. На той же Колке, где сошел пульсирующий ледник, погубивший съемочную группу Бодрова, все древние селения, городища, захоронения были выше этого аномального уровня схода каменно-ледовых масс. А все, что оказалось ниже — все построенные зоны отдыха, дома, временные строения, — было уничтожено. Но ведь наш институт работал там, на леднике, с 1960-х годов! Мы о его возможном сходе предупреждали!

В нашем институте занимаются, помимо прочего, географией приграничного сотрудничества. Граница — это мембрана, где действуют разнонаправленные процессы: «втягивания» и «выброса». Экономика таких регионов сильно зависит от трансфера — товаров, энергии, веяний, влияний. Так вот взгляните на берега реки Амур: какая чудовищная разница между нашим берегом и китайским. В Китае — колоссальная плотность населения, миллионные города. У нас — депрессивная экономическая пустыня: там просто ничего нет. А ведь потенциал для развития сельского хозяйства, производства — один и тот же.

— Значит, источник различий — сугубо культурный?

— Бескультурный, я бы сказал. Почти все дело в абсолютном неумении управлять, в отсутствии географического мышления у региональных властей.

Здесь может помочь только география: комплексно оценить пространство, территорию, ресурсный потенциал, возможность принятия решений. Регионы сейчас развиваются там, где она привлекается — где есть стратегическое территориальное планирование на основе географических исследований.

— Например, где?

— Из того, что я видел, могу назвать Белгородскую область, Ханты-Мансийский автономный округ, Краснодарский край. В некоторых сибирских регионах хотя бы занимаются стратегическим планированием.

Ведь мы, особенно последние два десятилетия, живем без четкой стратегии развития. Нет ориентира — куда двигаться.

Удивительно ли — у власти сейчас 60–70 % бывших силовиков. Да, они — опытные, знающие, дисциплинированные специалисты. Но для них стратегическое мышление — это профессиональная непригодность.

Они тактики. Для них думать о будущем — значит идти против своей доктрины.

А у географов как раз есть стратегическое мышление. Географ — человек, который видит свое пространство и задается вопросами: какова должна быть модель будущего, к чему стремиться? Что за общество мы намерены создавать? Что будет в Арктике, на Урале, у западных границ, у восточных? С кем и как дружить?.. На основе четкого анализа, районирования проблем, хозяйства, оценки миграции населения все это можно предсказывать.

Мы обращаем внимание на то, что в нашей стране есть главное богатство: природа, то, что я называю биосферной функцией экосистем России и ее экосистемными услугами. Они в миллионы раз ценнее, чем нефть, газ и все, вместе взятое, потому что создают устойчивость глобального климата. Их ресурсный потенциал несопоставим ни с одной из выгод, которые пытаются получить те, кто сейчас спешит быстро все продать, думая, что так они обеспечат будущее себе и детям. Ничего подобного. Будущее обеспечивается стабильностью природы. Едва наступит любой катаклизм — экологический, техногенный или чисто природный, — их не спасут никакие «золотые гетто» под Москвой, где они укрылись за четырехметровыми заборами.

Кстати, это явление — населенные пункты для изоляции от собственного народа, обособленные, живущие по своим законам, — было впервые описано как географическое тоже у нас. Само название «золотое гетто» родилось в экономико-географическом крыле нашего института.

Раньше такие поселения были только в Москве, теперь возникают в Воронеже, в Казани — колючая проволока, двойные шлагбаумы… По сути дела, они — первый шаг к краху: к пропасти между властью и населением. Практически все государства, потерпевшие крах, начинали с того, что эта пропасть росла. Есть коэффициент Дженни, показывающий разницу между самыми бедными и богатыми (людьми, группами, регионами), — а есть еще пропасть между поселениями, когда социальные и экономические различия тоже становятся критическими. И это тоже — серьезнейший объект для географических исследований.

Пространство — такой же элемент развития, как и время. Время нас дисциплинирует, заставляет успевать: в мае посеять, в сентябре собрать, уложиться в известные природные циклы… Свои закономерности и у пространства. Где можно что-то развивать, где нельзя, как проложить кратчайший путь между точками А и Б, — все это стратегическое мышление, которое проецируется на пространство. Вот что такое география.

Для страны это крайне важно. Можно, конечно, плюнуть на все и жить, как живется. В результате получится модель развития «серая биота». Прожить так лет 30 — и вся страна будет сплошной Капотней. И ничего страшного! Есть люди, которые об этом мечтают: вокруг асфальт, под боком телевизор, можно футбол смотреть, а кругом все серое. Серая ворона, серая крыса, серая полынь, — и сам ты серый. Никакого разнообразия. Замечательная модель, а главное, тоже устойчивая.