Знание-сила, 1999 № 04 (862) - [55]

Среди миросовских авторов есть маститые, как геометр академик Александров или филолог Аверинцев, а есть – никому не известные до поры до времени. Со стеллажа, занимающего стену, беру наугад книгу и прошу рассказать историю. «Балашов Михаил Михайлович, – говорит Абрамов, поглаживая обложку, – в восемьдесят восьмом был учителем, проигравшим конкурс учебников. Его заело, и он сел писать на свой страх и риск. Мы взяли его сотрудником в лабораторию. Теперь он – заведующий и автор признанного учебника по физике для 7-9-х классов».

В отличие от иных книг, в школьных учебниках ничего не говорится об авторах. Хотя пошла мола печатать на форзаце фотографию какого-нибудь государственного деятеля со словами напутствия. В результате ученик может подумать, что учебник по русскому языку написал губернатор, а по химии – премьер-министр.

Но вернемся к авторам. Когда в МИРОСе подбирали команды по разным предметам, не могли найти биологов. Вспомнили про заочную школу при МГУ. Эта школа с разными отделениями – феномен советской педагогики. В эпоху среднего всеобуча она была вроде теневой системы образования с тысячами учеников по всей стране и несколькими преподавателями и студентами, которые придумывали задачи и заклеивали конверты. Обучение одного ученика в год стоило два рубля по старому (иена конвертов с марками), а по своей эффективности эта школа превосходила обыкновенную в десятки, если не в сотни раз – по числу вытянутых из российского захолустья детей, у которых зажегся интерес к науке, по количеству учителей, поверивших, что кому-то нужны. Эти богом забытые преподаватели из заочной школы делали великое дело, но никогда не писали школьных учебников. Абрамов раскопал одного из них – Михаила Борисовича Беркенблита. И этот человек с длиннющей бородой и в любое время года с рюкзаком за плечами (в институте его называют «человек-рюкзак») собрал коллектив молодых ребят, и они написали уникальную «Биологию в вопросах и ответах». Вопросы есть очень сложные, но встречаются и так называемые утешительные, для менее подготовленных. Скажем: определите по рисункам животных, куда двигается машина времени – из прошлого в будущее или наоборот?

Глядя на Абрамова и его коллег, я, конечно, догадался.

Из одной только школы-гимназии № 1543 вышло несколько прекрасных школьных учебников по математике, истории…

Тут я вспоминаю старую методическую машину Кто и как раньше писал учебники? Оставим замечательных дореволюционных педагогов, чьи книжки, под другим именем, издавали именитые плагиаторы. А обычные школьные учебники, по которым учились в советское время? В Академии педагогических наук был, да и по сей день есть особый институт, некогда отвечавший за то, чему и как всех учить (не хочу сказать ничего плохого о его сотрудниках, крепких методистах). Но если возникал некто с иной точкой зрения, разражался скандал.

Этого не избежал даже математик с мировым именем АН. Кол моторов. В семидесятые годы группа авторов под его руководством выпустила новый учебник, вследствие чего появилась разгромная статья в журнале «Коммунист» и собралось заседание в ЦК КПСС. Мне довелось читать его тайную стенограмму, аккуратно записанную – видимо, для истории – в личный дневник тогдашним министром народного образования. Какие-то ныне забытые, но тогда грозные методисты – Сусловы, Зимянины, Трапезниковы – разбирали по косточкам великого математика-педагога: «ЦК ставит вопрос, а как об стенку горох!» – «Что он тут накрутил?.. Сложно, ничего не поймешь…».

Между тем сделать хороший учебник действительно сложная задача. И этому нигде не учат.

Инкубатор авторов

Институт МИРОС – единственный в своем роде. Несколько лет, пока делается учебник, авторы учатся и растут в экспериментальных школах и лабораториях, которые созданы в МИРОСе по числу школьных предметов. В результате автор со своим детищем не только проходит цикл от зарождения идей до последней точки в параграфе, но и обкатывает учебник в школе, среди ученых и учителей, участвует в издательском деле, маркетинге и распространении и так далее.

МИ РОС имеет известное сходство с тем, что на Западе именуют «теплицей» или «инкубатором ученых». В Израиле на Голанских высотах я видел один такой, даже внешне напоминавший инкубатор. В его отсеках-ячейках размещались группы по четыре- пять человек, каждая со своим оборудованием, проектом. Инкубатор работал с коэффициентом 1:20. В нем было 20 проектов, это означало, что заявок подавалось четыреста, из которых отобрали лучшие идеи. Но что значит «лучшие»? Это определяли эксперты высшего класса. Идея могла быть замечательной, но не новой. Новой, но не осуществимой, не реализуемой в технологии и продукте. Вроде реализуемой, но мало кому нужной. Очень нужной, но такой дорогой, что это не окупало никаких затрат. Но если уж идея проходила, ее обкатывали и воплощали по высшему классу, вплоть до привлекательной для покупателя обертки. И над этим с автором идеи трудилась целая команда рыночных специалистов.

Абрамов с коллегами делает нечто похожее, только у них – «инкубатор авторов», а продукт – учебник. Хотя и отличия от израильского опыта огромные – достаточно посмотреть на отечественный инкубатор. Размешается он в нескольких комнатушках, арендуемых в бывшем школьном здании у метро «Таганская». Двести человек, числящихся в абрамовеком институте, тут работать никак не могут, поэтому инкубационный период протекает бог знает где – в коридоре, в директорском предбаннике, на подоконнике, на лестнице, у кою-то дома. А ведь есть еще триста-четыреста человек в орбите (структура института - школы – издательства подобна ВНИКу – временные коллективы, на договорах, на подставках…). Еще одно отличие от израильского инкубатора я усматриваю в маркетинге. Ни у Абрамова, ни у кого другого, занимающегося школьно-издательским делом, нет специалистов-рыночников, рекламшиков, распространителей (этих героев истории нет и в школьном учебнике). Современные авторы и издатели как будто не замечают, что давно минули славные советские времена с одним-единственным правильным учебником и гарантированной (под партийный билет – на стол!) системой распространения. Воцарился рынок. Да, какой есть, но все же…