Знание-сила, 1998 № 08 (854) - [9]
Затем началось освоение закрытых прежде партийных и государственных архивов. Стало возможным приступить к изучению конкретных механизмов и мотивов принятия многих важных для судеб науки решений на разных этажах партийной и научной иерархии. Укажу сразу на одну из самых интересных находок: «Закрытое письмо Центрального Комитета Коммунистической партии о деле профессоров Клюевой и Роскина». Это письмо, написанное тогдашним идеологом партии А.Ждановым и отредактированное Сталиным, было запушено в конце лета 1947 года для обязательной читки во всех партийных ячейках. По инструкции письмо должно было быть уничтожено в течение месяца со дня получения. Но историкам удалось найти одну из 9600 копий в техническом секретариате ЦК.
Письмо запустило идеологическую вакханалию по борьбе с «раболепием и низкопоклонством перед Западом». Подобная кампания еще ранее захлестнула культуру — шельмование Ахматовой и Зощенко, постановление о журналах «Звезда и Ленинград» («болото мистики и порнографии»). Основной тезис закрытого письма: «Наиболее важная задача партии состоит в перевоспитании советской интеллигенции в духе советского патриотизма и преданности интересам советского государства... готовности защищать интересы и честь советского государства при любых обстоятельствах и любой ценой». Целью партии было изолировать отечественную науку и культуру от международной и возвести железный занавес. При этом, как тонко и точно заметил профессор В.Я .Александров, почтенные сами по себе чувства (патриотизм, самоуважение, гордость за победившую в войне страну) с помощью новояза умело трансформировались в их извращенные формы: стремление во всем утверждать национальный приоритет, презрение к иностранцам, антисемитизм, шпиономанию.
Историк советской биологии Н.Л.Кременцов детально проследил связь событий начавшейся в то время холодной войны с ситуацией в науке и особенно в генетике. Именно эта кампания с ее противопоставлением советской и буржуазной науки, как выясняется, не только спасла Лысенко от возможного падения в 1947 году, но и привела к его триумфу в августе 1948 года. Богатая архивными находками и изысканиями книга Кременцова «Сталинская наука» вышла в 1997 году в США в издательстве Принстонского университета. Автор (сотрудник Истории естествознания и
техники РАН в С.-Петербурге) избрал нарочито спокойный стиль изложения в соответствии с эпиграфом из Пушкина — «Добру и злу внимая равнодушно...». Попробую придерживаться этого стиля, опираясь не только на факты из истории, но и на свой тридцатипятилетний опыт работы в отечественной генетике в период ее возрождения.
* Георгии Дмитриевич Карпеченко — один из ближайших сотрудников Н.И. Вавилова, автор «теории отдаленной гибридизации», доказал возможность преодоления бесплодия отдаленных гибридов, получил плодовитый редечно-капустный гибрид
Биология в России к началу XX века достигла очень высокого уровня развития. В XIX веке в России творил один из основоположников эмбриологии Карл Бэр. Сложились превосходные школы ботаников, зоологов, физиологов, палеонтологов. Достаточно сказать, что в первое десятилетие XX века двое биологов России получили нобелевские премии — И.П.Павлов (1904) и И.И.Мечников (1908). Сравним: в США первая нобелевская премия в области биологии была получена лишь в 1933 году Т Морганом. Профессор Николай Константинович Кольцов, которого знаменитый немецкий зоолог и генетик Рихард Гольдшмидт в своих мемуарах называет самым образованным из известных ему биологов, на базе народного университета Шанявского организовал первую в Европе кафедру и лабораторию экспериментальной биологии.
Отличительной традицией биологии в России был повышенный интерес к эволюционным аспектам. Здесь сложились самые разные течения и направления эволюционной мысли, от горячих последователей Дарвина (например, К.А.Тимирязев) до биологов, скептически относившихся к теории эволюции путем естественного отбора («великий мудрец» Карл Бэр) и выдвинувших альтернативные дарвинизму концепции (П.Кропоткин, Л.С.Берг). Впечатляющий ландшафт эволюционной биологии в России позволяет понять стремительный взлет в двадцатые годы науки о наследственности и изменчивости — генетики — сразу в двух центрах, Москве и Петербурге (Петрограде). Концептуальная статья С.С. Четверикова (школа Н.К. Кольцова) 1926 года «О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения генетики» дала начало новой дисциплине — генетике популяций с ее возможностью экспериментального изучения эволюции. Оказавшиеся в эмиграции биологи Н.В.Тимофеев-Ресовский и Ф.Г. Добржанский перенесли традиции московской и петербургской школ эволюционной генетики в Европу и США.
Наука была привнесена в Россию по прихоти Петра I, примерно так же, как затем была интродуцирована картошка. Оба нововведения удачно прижились, так что теперь трудно представить без них страну. Картошка в России, будучи насильно внедрена, несмотря на картофельные бунты настолько прижилась, что растет и плодоносит и без государственной поддержки. С наукой дело обстоит сложнее. Наука (и искусство) нуждается для своего развития в патронаже и меценатстве.
