Знание-сила, 1997 № 08 (842) - [7]
Вот, по-моему, три кита, на которых держалась и благодаря которым обретала некоторый смысл та работа двадцатилетней давности.
И. П: — Ну и как, естественное развитие города хоть в какой-то мере шло в намеченных той работой направлениях? Например, город действительно рос от семейного очага?
В. Г.: — Нет, до перестройки ничего нового не происходило; наоборот, усугублялись старые проблемы, потому что сохранялись старые градостроительные подходы. Город все больше превращался в скопище спальных районов. А вот в последние десять лет и семейный очаг начал заявлять о себе как о подлинной единице городской жизни, и резко выросла сфера, потенциально создающая Пространство общения, и проклюнулись первые, пусть слабые-слабые, ростки интереса самих жителей к дальнейшей судьбе если не города в целом, то хотя бы их дома.
Но двадцать лет назад мне многое просто в голову не могло придти.
Величайшие здания мира. Проект Дворца Советов (И. Атаров, 1940 год) на фоне Эйфелевой башки (Париж) и Эмпайр статс билдинг (Нью-Йорк)
И. П.: — Чем вас особенно удивила Москва с тех нор?
В. Г.: — Происходит то, что тогда предвидеть было невозможно: возрождение центра. Это, в самом деле, нельзя было предсказать кроме как в самом примитивном музейно-реставрационном варианте. Но я твердо знал, что средств на это не будет. Не было механизмов, опираясь на которые можно было бы такую задачу ставить.
И. П.: — Вы писали: нужно вытеснить из центра жилье, оставить там офисы и всякую культуру — театры, кафе и так далее.
В. Г.: — Ну да, это сейчас и происходит. Жилье вытесняют, потому что место дорогое, его выгоднее отдать под офисы. Бедные конторы оттуда тоже выдавливаются. Против лома нет приема. Более того, в жестко экономическом смысле это правильно. Выдавливание слабых сильными, бедных богатыми, экстенсивного интенсивным — это нормальный процесс. Другое дело, что жестко экономический смысл — не единственный; но пока правит бал он, и никаких противодействий нет, потому что некому противодействовать. Для этого же необходимо городское сообщество...
И. П.: — И места в центре покупают—вышибают себе отдельные преуспевшие дельцы? Здесь один, а рядом совсем другой, из другого клана?
В. Г.: — Да, но они между собой сговорятся. Сейчас очень важно, чтобы они договорились друг с другом. Чтобы от мраморного крыльца одного к мраморному входу другого не вела глушь и лужа. На днях, проходя случайно по Старомонетному переулку, я вдруг увидел очаг цивилизованной Москвы: отреставрирован, приведен в чувство квартал, а не дом.
Пока у нас мало таких богатых людей, которые покупали бы себе не квартиру — две в доме, не дом, а квартал. Но на «нейтральной территории» появились другие игроки: торговля, сфера обслуживания — они ищут себе пазухи и зазоры. Они заполняют бывшую мертвую ткань, они ее оживляют. Количество пустырей, запущенных полуподвалов в центре стремительно сокращается. И происходит слипание центра обратно в нечто интегрированное — каким он был лет восемьдесят тому назад.
Мы все тяжко и по-разному учим азы экономики, азбуку менеджеризма. Резко выросла мобильность: сегодня он издает книжки, завтра это становится невыгодным — он в Италии покупает наклейки на тетрадки. Все, что страна проходила сто лет назад (и — надо признать — не была слишком хорошей ученицей), сейчас мы проходим гораздо быстрее. В азбуке муниципальной и градостроительной политики есть свои универсальные законы, которые неплохо иметь в виду в этом нашем беге на очень длинную историческую дистанцию.
Есть бесконечно важный закон современной городской жизни: общение вынесено из дома в публичное пространство — кафе, ресторан, клуб. Наши маленькие квартиры непригодны для этой цели. Это, как у нас часто бывает, образ жизни дворян на щепотке крупнопанельных квадратных метров. Пока погоня за сверхприбылью приводит к городским парадоксам: изобилие бесконечно дорогих ресторанов, которые дерутся друг с другом за богатых клиентов, а молодежи и людям среднего достатка собираться практически негде. Огромное поле деятельности, и рано или поздно возникнут доступные клубы, дешевые кафешки. Появились «русские бистро» — не так чтобы совсем дешево, но все же за десять тысяч можно съесть пирожок и что-то выпить, там чисто и аккуратно. Это уже, я считаю, большой сдвиг.
А самый универсальный закон современного города (хотя пока он у нас не работает) таков: он не строит свою экономику на производстве. Во всем мире города сбрасывают производственную среду, ставшую в этом своем качестве ненужной, под какую-нибудь культурно-клубную деятельность, под интеллигентские глупости. В основном за счет самих делателей, но при поддержке федеральной, муниципальной, третьего сектора — всяких фондов, Это превратило огромные промышленные пустыри внутри старого города в живые культурные очаги. Такого у нас пока даже в сознании нет.
Проспект Дворца Советов. Проект Б. Иофана, В. Щуко и В. Гельфрайха, 1940 год
Здание аэровокзала. Д. Чечулин, К. Каурков. 1934 год
Проект Народного комиссариата тяжелой промышленности на Красной площади. А. Фомин, П. Абросимов, М. Минкус, 1934 год
