Знаменитые - [8]
Тенор
Как Рихард Таубер — моим высочайшим
Режиссер
Как моим высочайшим — Макс Рейнхардт
Актер
Как Александр Моисси моим образцом
Актриса
Как Хелен Тимиг моим образцом
Издатель
Как Самуэль Фишер моим образцом
Дирижер
Моим образцом всегда был Тосканини
Бас(кладет руки Элли Ней на клавиши и произносит)
Шуман
конечно же Шуман
Издатель
Шуман конечно
Пианистка(патетически)
Звездный час
и мне дозволено пережить такое
Элли Ней тихо играет Шумана, «Фантазию», опус 17
Издатель
Это как если бы
сам Шуман играл
руками Элли Ней
Гений Шумана
руками величайшей пианистки виртуоза всех времен
Режиссер(Максу Рейнхардту)
Захватывающая сцена господин Рейнхардт
не правда ли
Издатель
Если бы это мог видеть Гофмансталь
если бы он мог пережить такое
Актриса(Хелен Тимиг)
Госпожа Тимиг
ну разве это не вершина
Дирижер
Вершина
Актер
Абсолютная
Издатель(Лотте Леман)
Ну в точности как вы описали это в ваших мемуарах
Книга века
Opus magnum
Пианистка
Совсем иначе чем Клара Хаскил[15]
Актриса
Шуман всегда
был моей большой любовью
Внезапным стуком и громким криком о своем приходе и угощает Сопрано
Бас(испуганно)
Это Гунди
Все в ужасе смотрят на дверь, только Элли Ней как ни в не бывало продолжает играть
Бас
Это Гунди
Сопрано(грозно вламываясь в салон с недопитой бутылкой шампанского)
Где она
где
да где же
(Замечает Лотту Леман за столом)
Да вот же она сидит
наша Лотта Леман
Мой величайший образец Лотта Леман
(Заплетающимся языком)
Мой образец
Лотта Леман
Герцогиня
(Выкрикивает)
Княгиня
Вот же она сидит
(Подходит к Лотте Леман и со всего маху шарахает ее по голове бутылкой шампанского, голова со стуком утыкается в стол, но Сопрано и после этого продолжает неистово бить Лотту Леман по голове бутылкой)
Вот тебе твоя герцогиня
вот тебе твоя герцогиня
Все в глубочайшем ужасе, только Элли Ней невозмутимо и размеренно продолжает играть
Сопрано(обводя всех глазами)
Чего вы ждете
Чего вы ждете
(Орет)
Чего вы ждете спрашиваю
Знаменитые
Пугала несчастные
(Замахивается для нового удара и призывно восклицает)
Да бейте же их
бейте говорю
бейте немедленно
Убейте их
ваших кумиров
избейте их до смерти
до смерти
(Снова бьет Лотту Леман по голове, выкрикивая)
Вот так
и так
Актриса хватает со стола массивный подсвечник и, ни слова не говоря, убивает им Хелен Тимиг. Внезапная решимость покончить с кумирами охватывает всех
Сопрано
Бейте
бейте
убивайте
убивайте же
(Продолжает молотить по голове Лотту Леман)
Режиссер молниеносно выхватывает нож и вонзает его в спину Максу Рейнхардту
Тенор принимается душить Рихарда Таубера и доводит дело до конца
Дирижер тем временем успевает одним ударом кулака прибить Тосканини
Издатель выхватывает пистолет и приканчивает Самуэля Фишера выстрелом в затылок
Пианистка, вскочив и издав боевой клич, бросается на продолжающую размеренно играть Элли Ней, обеими руками хватает ее сзади за волосы и колошматит головой о бёзендорферовский рояль
Бас(в это же время добивает Рихарда Майра, приговаривая)
Ах ты собака
Слуги, замерев у стены, наблюдают эту сцену
Бас(Первому слуге, хватая того за глотку)
Дирижер(Второму слуге, хватая того за глотку)
Долой свидетелей
свидетелей долой
к черту свидетелей
Бас и Дирижер душат слуг до тех пор, пока те не падают замертво
Издатель вскакивает, подбегает к запертой двери, оборачивается, оценивает взглядом арену побоища, потом быстро возвращается к Самуэлю Фишеру, уткнувшемуся головой в стол, и еще раз стреляет ему в затылок
Занавес
Сцена первая
Злокозненность художников
Салон, просторная открытая терраса
Образцы представлены портретами на стенах
Все актеры, каждый под портретом своего образца, в креслах
Входят Первый слуга и Второй слуга
Первый слуга
Дождь будет господин барон
Бас(с полевым биноклем на груди)
Дождь
да какой там дождь
Второй слуга
Гроза
Бас
Да ну
такой погожий денек
(Смотрит за окно)
Этот свет
безветрие
Ничто не шелохнется
в природе
ничто
Первый слуга
Как раз поэтому господин барон
Бас
Да ну
(Остальным)
Вечно все видят в черных красках
С утра пораньше только и слышишь
это карканье
(Встает, выходит на террасу, воздевает указательный палец, потом провозглашает)
Ничего
абсолютно ничего
Представление состоится
Я редко ошибался
редко
Если кто и ошибается
так это синоптики
Синоптики ошибаются беспрестанно
Если синоптики
предсказывают дождь
не сомневайтесь — будет солнце
Слушать синоптиков
это полнейшее безумие
(Слугам)
Принесите же моим гостям
что-нибудь выпить
они же все без напитков сидят
В такой погожий день
и выпить нечего
это же сплошная тоска
Ну давайте давайте
(Хлопает в ладоши и делает глубокий вдох)
Воздух летний
а уже почти осенью пахнет
Летний воздух
который уже почти пахнет осенью
Дирижер
Мы все порядком вымотались
За четыре дня шесть концертов
Бас
А уж Гунди особенно
(Подходит к Гунди и целует ее в лоб)
Бедное дитя
Зато теперь
прочь
только прочь
В иные края
Сопрано
Я к этой чехарде привыкла
Послезавтра все уже будет позади
Бас
Еще только одно сегодняшнее представление
и все будет позади
В такой дивный погожий день
представление конечно же состоится
Ненавижу эти оперы под открытым небом
Сопрано
Пальмы кипарисы крестьяне ослы
и больше ничего
а за окнами только бесконечный простор океана
Бас
Тебе это пойдет на пользу Гунди
(Садится)
Я и сам только глаза закрою
кажется
уже там
Морской воздух
Роман «Пропащий» (Der Untergeher, 1983; название трудно переводимо на русский язык: «Обреченный», «Нисходящий», «Ко дну») — один из известнейших текстов Бернхарда, наиболее близкий и к его «базовой» манере письма, и к проблемно-тематической палитре. Безымянный я-рассказчик (именующий себя "философом"), "входя в гостиницу", размышляет, вспоминает, пересказывает, резонирует — в бесконечном речевом потоке, заданном в начале тремя короткими абзацами, открывающими книгу, словно ария в музыкальном произведении, и затем, до ее конца, не прекращающем своего течения.
Автобиографические повести классика современной австрийской литературы, прозаика и драматурга Томаса Бернхарда (1931–1989) — одна из ярчайших страниц "исповедальной" прозы XX столетия и одновременно — уникальный литературный эксперимент. Поиски слов и образов, в которые можно (или все-таки невозможно?) облечь правду хотя бы об одном человеке — о самом себе, ведутся автором в медитативном пространстве стилистически изощренного художественного текста, порожденного реальностью пережитого самим Бернхардом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Томас Бернхард (1931–1989) — один из всемирно известных австрийских авторов минувшего XX века. Едва ли не каждое его произведение, а перу писателя принадлежат многочисленные романы и пьесы, стихотворения и рассказы, вызывало при своем появлении шумный, порой с оттенком скандальности, отклик. Причина тому — полемичность по отношению к сложившимся представлениям и современным мифам, своеобразие формы, которой читатель не столько наслаждается, сколько «овладевает».Роман «Стужа» (1963), в центре которого — человек с измененным сознанием — затрагивает комплекс как чисто австрийских, так и общезначимых проблем.
1967 год.В разных корпусах венскойбольницы лежат двое мужчин,прикованные к постели.Рассказчикпо имени ТомасБернхард, поражен недугомлегких, его друг Пауль, племянникзнаменитогофилософаЛюдвигаВитгенштейна, страдает отодного из своихпериодическихприступовбезумия.Поскольку ихнекогдаслучайнаядружбастановится крепче,эти дваэксцентричныхмужчиныначинают открыватьдруг в другевозможноепротивоядие от чувства безнадежностии смертности - духовную симметрию,выкованнуюих общейстрастью к музыке, странным чувствомюмора, отвращением кбуржуазнойВене, и великим страхомперед лицомсмерти.Частичномемуары, частично фантастика, "ПлемянникВитгенштейна" словномедитативный образборьбыхудожника,поддерживающей твердую точку опорыв мире, — потрясающий панегирик реальнойдружбы.
Сборник прозаических текстов "Имитатор голосов" (1978) стоит особняком в литературном наследии Т.Бернхарда. При появлении книга была воспринята как нечто Бернхарду не присущее, для него не органичное. Эти странные истории, смахивающие то ли на газетные заметки из раздела "Происшествия", то ли на макаберные анекдоты, то ли на страшилки-"былички", рассказаны безличным повествователем, иногда скрывающимся за столь же безличным «мы», в нарочито нейтральном, сухо-документальном тоне. Сам писатель характеризовал эти тексты как "сто четыре свободные ассоциации и выдумки, не лишенные философского начала".