Знак Вирго - [12]
В самом здании жили когда-то обыкновенные богатые люди — подозреваю, одна семья, — и оно так же подходило для школы, как церковь для хранения овощей. На высоком первом этаже был зал для приемов и танцев, из него шли величественные, когда-то белые с золотом, двери в огромные комнаты (то бишь, классы), и еще несколько классов соорудили из прихожей, гардеробной, буфетной, а наверху — из бывших помещений для прислуги.
Занятия проходили в утреннюю и вечернюю смену, Юре больше нравилась вечерняя: не надо так мучиться и рано вставать или придумывать себе какие-то болезни, чтобы пропустить занятия. Из первой его школы сюда перешло несколько ребят: братья Кацманы, Лесин, Горлов — вот, пожалуй, и все, а среди новых он сразу обратил внимание на Аню Балдину и Ию Маяк — уж очень красивые девчонки; только Аня — неподвижная, словно манекен, а Ия — вся так и дергается, как на шарнирах; а глаза — закачаешься! — какие-то с поволокой, будто полусонные, но все видят, все замечают. Были и еще довольно ничего девчонки: Лена, Женя, Аня с большим носом. А мальчишки не так, чтобы очень — не знаешь, с кем подружиться по-настоящему. Ну, здоровенный светловолосый Божко, почти такой же красивый, как муж Юриной двоюродной сестры Иры, австриец Пауль (кого потом арестовали), только очень глупый, а больше, честное слово, почти никого. Ну, может, Соколов, который дал ему для чтения всего Шекспира в шикарном издании «Брокгауз и Ефрон»; ну, Лазарь Сагалович — «Айвенго» принес почитать… Да, и еще Факел… по фамилии Ильин — во имя придумали! — маленький, даже меньше Юры, но здорово соображает насчет разных игр, особенно, в рыцарей.
Юра стал бывать у Факела на Арбате, в доме возле кинотеатра «Прага»; они сами сделали мечи — обстругали доски, палки, щитами служили подносы, а также диванные подушки и куски картона, шлемами — зимние шапки, свои собственные или заимствованные у взрослых, — и по несколько часов мальчики рубились на рыцарских турнирах, брали приступом замки, захватывали пленных, добывали сокровища… Рыцарями Печального Образа, Ричардами Львиное Сердце, Робин-Гудами — вот кем они были. И никогда — храмовником де-Буагильбером или шерифом Ноттингемским!.. Ну, может, иногда — Фрон де Бёфом…
В квартире у Факела были большие комнаты — места много, диван не продавлен, подушек на нем хватает, не то, что у Юры, где в одной из комнат совсем не повернешься: мебели напихано, и еще — мама, брат, бабушка, а в другой — тоже теснотища, и пахнет квартиранткой Александрушкой, ее противными духами, и каждую минуту она может прийти.
Факел оказался ничего парень, только одно в нем было неприятно, даже противно: чуть что, начинал дразнить. Зато принес Юре приключенческую такую штуку, «Месс Менд» называется, в отдельных выпусках — книжечек шесть-семь или, может, десять. Юра уже раньше смотрел про это в кино, в «Унионе» у Никитских Ворот, только там оно называлось «Мисс Менд» и было именем красивой девушки, а не секретным паролем.
Юра почти никогда не дразнил Факела, хотя мог бы еще как: при таком имени! Но в классе Факелу поначалу крепко доставалось; правда, он умел за себя постоять — и языком, и руками, несмотря на то, что маленького роста. Видно, немало раздумывал над своим именем и вообще читал про имена, потому что однажды рассказал чуть не всему классу, что в древней России не такие еще водились… Знаете какие? Шест, например. Шумило. Или Волк, Дорога. («Волк Дорогович!» — крикнул кто-то.)…Да, и нечего смеяться. Из них потом фамилии получились. А те имена, которые сейчас, они не настоящие русские. Конечно, давно уже стали, но происходят от греческих, римских, древне-еврейских… Да, да… Пришли после крещения Руси…
— И Толстопят было имя? — спросил Толстопятов.
— И Трон? — спросил Борька Тронов.
— И Маяк? — спросила Ия, и так посмотрела! Только не на Юру, а мимо. На глупого Божко.
И все начали предлагать свои фамилии.
А в другой раз Факел признался Юре, что настоящее у него имя даже дойное: Факел-Ре, через черточку. А что такого? Есть ведь за границей всякие там Карл-Филипп или Жан-Жак… И означает оно, если полностью: Факел Революции. Так придумали его родители, когда он на свет появился… А знаешь, Юра, почему так говорят «появился»? Откуда вообще дети появляются?..
И Факел подробно рассказал все, что знал о деторождении, потом вытащил из шкафа у своего отца какую-то медицинскую книгу и стал показывать картинки. Юра смотрел, и ему хотелось поплотнее прислониться животом и ногами к столу или к креслу, потому что томительное шевеление там, внизу, побуждало что-то сделать… Неудобно ведь руками… да еще прямо тут…
Похожее чувство он теперь нередко испытывал, когда читал во взрослых книгах, в «Арабских сказках», например (издание «Академия»), описание женского тела — и всего больше волновали его слова: грудь, бедра; грудь — во множественном числе. Ночью, лежа в постели, он часто старался представить себе обнаженных женщин — голых до пояса рабынь, наложниц, чьих-то любовниц. Рисовал, насколько позволяло воображение, картины оргий при дворе каких-нибудь Борджиа или восточных правителей… Он знал — мать говорила ему один раз, — что не нужно держать руки под одеялом, не нужно трогать себя… Это вредно, от этого становятся идиотами… Он и не трогал… почти. Но ведь можно было просто прижаться к матрасу, к одеялу, к диванному валику… А наутро… Может быть, из-за этого так трудно вставать, и под глазами вроде мешки?.. Очень не хотелось превратиться в идиота… Но не думать об этом он не мог.
Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
От автораМожет быть, вы читали книгу «Как я ездил в командировку»? Она про Саню Данилова, про то, что с ним происходило в школе, дома, во дворе, в горах Северного Кавказа, в пионерском лагере…В новой моей книге «Кап, иди сюда!» вы прочтёте о других событиях из жизни Сани Данилова — о том, как он обиделся на своего папу и чуть не побил рекорд Абебе Бекила, олимпийского чемпиона по марафону. Узнаете вы и о том, что хотели найти ребята в горах Дагестана; почему за Ахматом приезжала синяя машина с красной полосой; в кого превратился Витя всего на три минуты; как Димка стал храбрецом, и многое, многое другое.«Ну, а кто же такой Кап?» — спросите вы.Конечно, это лохматый чёрно-пегий пёс.
Сборник рассказов Ю. Хазанова о том, какие истории приключались с псом Капом, с Вовой, и с Кирой-Кирюшей.
Продолжение романа «Черняховского, 4-А».Это, вполне самостоятельное, повествование является, в то же время, 6-й частью моего «воспоминательного романа» — о себе и о нас.
От автора: Эта книга и самостоятельна, и служит, в то же время, продолжением предыдущей, носящей не слишком ясное название «Знак Вирго», что означает «Знак Девы», под которым автор появился на свет.Общее заглавие для всего повествования о своей жизни, жизни моего поколения и, в какой-то степени, страны я бы выбрал «Круги…», или (просто) «Это был я…» А подзаголовком поставил бы пускай несколько кокетливые, но довольно точные слова: «вспоминательно-прощально-покаянный роман».
Продолжение романа «Лубянка, 23».От автора: Это 5-я часть моего затянувшегося «романа с собственной жизнью». Как и предыдущие четыре части, она может иметь вполне самостоятельное значение и уже самим своим появлением начисто опровергает забавную, однако не лишенную справедливости опечатку, появившуюся ещё в предшествующей 4-й части, где на странице 157 скептически настроенные работники типографии изменили всего одну букву, и, вместо слов «ваш покорный слуга», получилось «ваш покойный…» …Находясь в возрасте, который превосходит приличия и разумные пределы, я начал понимать, что вокруг меня появляются всё новые и новые поколения, для кого события и годы, о каких пишу, не намного ближе и понятней, чем время каких-нибудь Пунических войн между Римом и Карфагеном.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
От автора: Это — четвертая часть моего «Собрания воспоминаний и размышлений». Она, как и предыдущие части, и вполне самостоятельна, и может считаться продолжением.Здесь вы столкнетесь с молодыми, и не очень молодыми, людьми конца пятидесятых и начала шестидесятых годов прошлого века; с известными и неизвестными (до поры до времени) литераторами, художниками, музыкантами; с любовями, изменами и предательствами, с радостями и горестями нашей жизни… В общем, со всем, что ей сопутствует.