Значит, я умерла - [60]

— Да, сэр, — ответил он.

Поездка до Митте заняла пятнадцать минут. Я снова увидел Бранденбургские ворота — на этот раз в ярком вечернем освещении, то есть такими, какими я их помнил, — прокатился по роскошной Унтер-ден-Линден. Оттуда водитель свернул направо, на Фридрихштрассе, и еще раз направо, на Беренштрассе, где внезапно остановился у какого-то переулка.

— Приехали, сэр.

— Где же ресторан?

— Приехали, сэр, — повторил парень. Помощи от него ждать не приходилось. Я вышел из машины.

Если на улице было, скажем так, темновато, то вход в проулок и вовсе зиял отталкивающей чернотой. В дальнем конце проулка мерцала звездочка, и я пошел прямо на нее. Подойдя ближе, увидел, что это фонарь горит над разгрузочной площадкой какого-то магазина, в тот момент пустой. Пройдя площадку насквозь, я увидел слева другой проулок, плотно заставленный красными и синими баками для мусора. Если Клаус задумал меня убить и избавиться от трупа, то лучшего места, чем это, и желать нечего. Я глубоко вдохнул — мой нос немедленно дал мне понять, что напрасно — и двинулся вперед.

Проулок с мусорными баками упирался в железную дверь, над которой горели две лампочки. На стене рядом была кнопка звонка, без надписи. Я нажал на нее и стал ждать. Скоро внутри зажужжало; я толкнул дверь, она распахнулась.

Внутри было почти то же, что и снаружи. Раздвинув черные бархатные занавеси, я оказался в плохо освещенной комнате. За деревянной стойкой стояли двое.

— Я ужинаю здесь с Клаусом фон Штромом, — по-английски объявил я.

— Лестница направо, — ответил один из двоих. — Он вас ждет.

Его слова зловещим эхом отзывались у меня в голове, пока я поднимался по лестнице. После темноты и безлюдья переулков шумный ресторанный зал поразил меня неприятно. Видимо, здесь был когда-то цех, но теперь его стены покрасили белым, а по потолку развесили большие серебристые сферы. Пространство ресторана освещалось цилиндрическими лампами и бра, а блестящие металлические трубы, тянувшиеся от потолка до пола, отражали и усиливали их свет. Одну стену занимал гигантский постер со словом ficken, аналогом английского fuck; других потуг на искусство там не было.

Клаус ждал меня, сидя на красной бархатной банкетке. При моем приближении он широко улыбнулся, встал и пожал мне руку.

— Мой дорогой Тео, сколько лет, сколько зим… Как приятно видеть тебя в отличной форме! — Он пригасил улыбку. — Позволь мне выразить тебе глубочайшие соболезнования по поводу смерти твоей жены. Я видел ее всего раз, на вашей свадьбе, но помню, что она была прелестная женщина.

— Спасибо.

Я разглядывал его, пока мы садились за стол в уголке ресторанного зала, куда как будто даже не проникал общий шум. Насколько я знал, Клаус был самым близким другом моего отца. Почти ровесники — обоим слегка за семьдесят — и полные противоположности внешне: отец — балагур и живчик, Клаус, напротив, молчаливый, себе на уме, бывший офицер Штази; оба были закоренелыми негодяями внутри.

— Как ты узнал, где я остановился? — спросил я.

— Тео, брось. Должны же и у меня быть свои маленькие тайны. — Костюм Клауса, наверняка от «Хьюго Босс», некогда плотно облекал его дородную фигуру, а теперь печально обвис. Да и сам Клаус, который в былые дни весил фунтов триста, теперь как-то съежился. Не знаю, добровольно или нет, но он стал более хрупким, чем в нашу последнюю встречу.

— Насчет отеля — согласен. Но не насчет Мирей, — заявил я. — Сегодня ты расскажешь мне все, что знаешь о ее смерти.

— Ты, может быть, не поверишь, но я не имею к ней никакого отношения.

— Ты прав, не поверю. — Я поерзал на стуле. — Вы с моим отцом всегда были партнерами по темным делишкам.

— Смерть этой девушки — исключение. — Он подался вперед. — Я взял на себя смелость заказать все из меню. Все вегетарианское — ты не поверишь, но я уже год как не ем мяса. Сейчас принесут вино, и мы поговорим.

Клаус, сколько я его помню, всегда был помешан на здоровье, но мне в тот момент было безразлично, что есть и что пить.

— Меня интересуют твои ответы на мои вопросы, а не меню.

Нам принесли еду, официант открыл бутылку рислинга, налил вино в бокалы и отошел. Клаус поднял бокал.

— Выпьем за тех, кого мы любили и потеряли, — сказал он.

Мы чокнулись бокалами.

— Я расскажу тебе все, что знаю, а ты просто заполнишь пробелы, — начал я. — Я долго избегал думать о Мирей из-за того, как кончилась ее жизнь. Но когда я все же решил собрать воедино все, что помню, то при свете, так сказать, разума мне сразу показалось, что это была какая-то подстава. Мирей возникла у меня на пороге из ниоткуда. Так не бывает. Вот поэтому я и задаю тебе вопрос — какую роль в этом сыграл ты?

Клаус взглянул мне прямо в глаза:

— Мы часто говорим, что хотим знать правду, Тео, но всегда ли мы готовы к ней? Правда ведь может оказаться настолько уродливой, что у нас просто не достанет сил взглянуть ей в лицо.

— Я должен знать, что тогда произошло.

— Ну если ты уверен в себе, то слушай… Твои подозрения не напрасны: это я нанял ее.

— Нанял? Она что, была проституткой?

— Нет, начинающей талантливой актрисой и доминатрикс по совместительству, — уточнил Клаус. — Тебе тогда нравились такие. Твой отец бился в припадке, когда узнал, в какие клубы ты ходишь и какие наркотики принимаешь. Я твердил ему, что не стоит подрезать тебе крылья, что настанет время и ты выправишься. Но он настаивал. Тогда я и нанял Настю.