Значит, я умерла - [51]

Глава 28 Тео

Мехмет Бадем жил в Пренцлауэр-Берг, районе, который я хорошо знал еще со студенчества. Наркотиками и клубами фетишистов полон весь Берлин, но те, кому хочется чего-нибудь покруче, отправляются в Пренцлауэр, где есть все что угодно. Дом Бадема был к востоку от Мауэрпарка, названного так в память о стене, которая стояла там когда-то, и от очаровательных кофеен и бутиков Шенхойзер-аллее.

Сам дом походил скорее на промышленную постройку, чем на жилье: четыре этажа, составленные друг на друга, точно коробки; внизу — африканский ресторан. У входа в подъезд были двенадцать квартирных звонков, на которые я жал по очереди, пока в одной из квартир не ответили.

— Anlieferung, — сказал я в домофон, надеясь, что правильно вспомнил, как по-немецки доставка — мой немецкий всегда оставлял желать лучшего. Меня впустили.

Квартира Бадема была на верхнем этаже, и он открыл, как только я постучал. Я сразу узнал его по фотографии, хотя, случись мне встретиться с ним на улице, прошел бы мимо. Десять лет назад он был крепким, мускулистым мужиком, а теперь превратился в живой скелет, обтянутый желтой, обвисшей кожей. С исхудавшего лица смотрели запавшие глаза. Волосы, раньше темные, были обильно разбавлены сединой и зализаны назад.

Я как будто смотрел в черное зеркало. Наверное, если б я не завязал в свое время с наркотиками, то сейчас выглядел бы не лучше.

— Мехмет Бадем? Entschuldige. — Я хотел извиниться за то, что явился к нему без всякого предупреждения, но дальше немецкого «извините» дело у меня не пошло. — Ich bin…

— Я тебя знаю, — сказал он по-английски, уставившись на меня почти немигающим взглядом.

— Меня зовут Тео, — сказал я. — Раньше вы работали на мою семью в отеле Трэкстонов.

Бадем вытаращил глаза еще больше, в горле у него что-то булькнуло.

— О, черт, — прошипел он.

— Мне сказали, что с вами произошел несчастный случай в отеле, несколько лет тому назад…

Он отшатнулся так, словно я его ударил. Я воспользовался случаем, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.

— Верно. — Бадем еще немного попятился.

— Что это было? — спросил я.

— Ты же Трэкстон. Сам должен знать, — ответил он, не сводя с меня глаз.

— Все, что я знаю, это что пять лет назад что-то произошло. Чем вы занимались в отеле?

— Работал охранником, — с опаской ответил он.

Ну ясное дело, кем же еще…

— Сигарету? — вдруг спросил он.

— Нет, спасибо.

Бадем отошел к дивану, взял с него пачку сигарет и закурил. Сам он выглядел развалиной, но в квартире у него было довольно чисто. Телевизор с большим экраном, консоль для видеоигр, новенький лэптоп; не богач, конечно, но пенсии, видимо, хватает. Вдруг с диванных подушек кто-то тявкнул. Черно-белая кудлатая собачонка вскочила и начала, захлебываясь, лаять на меня.

— Ш-ш-ш, Снупи, — одернул ее хозяин.

— Славная какая, — сказал я, хотя шавка уже оскалила на меня клыки. Собака была совсем некрупная и наверняка неопасная, но мне все равно пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не убежать.

— Нервничает, — объяснил Бадем. — Ты же чужой. Он чужих не любит.

— Мне нужно задать вам пару вопросов.

Лай не умолкал.

— Сейчас, только отнесу его в спальню, — сказал Бадем, сгребая песика в охапку. — Тогда и поговорим.

Я подошел к окну и стал глядеть вниз, на оживленную улицу. В мой первый год в Берлине, узнав о существовании Пренцлауэр-Берга, я проводил здесь почти каждую ночь. БДСМ-клубов в Берлине было как грязи, но только здесь я узнал игры с кровью и с тех пор то и дело платил хорошеньким девчонкам за то, чтобы они вскрывали мне вены. Так я убегал от самого себя. Когда кровопотеря становилась достаточно сильной, я терял сознание, голоса в моей голове умолкали, и я больше не слышал этого «я полон скрытых страхов». И сколько бы я не работал с доктором Хэвен над восстановлением памяти, те моменты не вспоминал никогда — они так и оставались черными провалами пустоты и безвременья. Как и было задумано с самого начала.

Теперь, глядя в окно, я гадал, что заставляло меня так отчаянно искать забвения в те дни. Доктор Хэвен пыталась мягко направить меня на разговор о моих родителях и о том, как повлиял на меня их развод и последующее бегство матери от нас с отцом и Джульеттой. Но мать я не винил; я верил, что она бежала, спасая свою жизнь. Не зря ведь Урсула говорила: «Жизнь с Трэкстоном — чистое мучение». У меня не было причин сомневаться в ее правоте.

Вдруг я явственно услышал голос Мирей: «Что может быть романтичнее, чем тайная свадьба, Тео? Давай убежим от всех и поженимся, а? Пусть у нас будет маленький секрет». И я немедленно согласился, потому что не мыслил тогда жизни без нее. Мы совсем недолго были вместе, но из-за нее я перестал ходить в клубы; она тоже знала толк в кровавой игре, была добра и никогда меня не осуждала. И вот, стоя в чужой квартире и глядя из окна на улицу, где было пролито немало моей крови, я вдруг замер. Странно, Мирей давала мне все, в чем я нуждался, и никогда ничего не просила взамен. Можно было подумать, что она существует единственно для моего удовольствия, а я, эгоистичный, как все молодые мужчины, считал, что так и должно быть.