Значит, я умерла - [46]

— Любой, у кого был доступ к ее телефону, мог знать.

— Кэролайн звонила мне с одноразовых телефонов, — возразил Бен. — Она понимала, что делает.

Он развернулся и зашагал прочь, прежде чем я успела хотя бы открыть рот. Моя законопослушная, благонамеренная сестренка пользовалась одноразовыми телефонами? Да как она узнала, где их берут?

На покинутый Беном стул отважно взлетел голубь.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила я его. — Я совсем запуталась.

Глава 25 Тео

Отель Трэкстонов в Берлине стоял на Музейном острове, небольшом клочке суши посреди реки Шпрее. До Бранденбургских ворот от него примерно такое же расстояние, как от ворот до Колонны Победы в Тиргартене, только остров находится к востоку от ворот, а Колонна — к западу. Вот почему на пути к отелю я невольно совершил пешую экскурсию по величественной Унтер-ден-Линден, где полюбовался неоклассическим зданием оперного театра и внушительной громадой университета Гумбольдта. Правда, это не входило в мой первичный план посещать лишь те места, где я бывал студентом, — в те времена к оперному театру и к университету меня никто не заманил бы. Но, стоя перед домом, где когда-то снимал квартиру, я все сильнее укреплялся в мысли, что в ту страшную ночь там был кто-то третий. Вряд ли Джульетта; я точно помню, что увидел ее, лишь когда меня втащили в самолет, чтобы везти в клинику. Причем втащила тоже не Джульетта — она уже сидела в салоне, — а я помнил лицо того, кто усаживал меня в кресло и пристегивал ремнем. Это был не Клаус, его я узнал бы сразу по копне белых волос и изрядному пивному животу. Нет, того человека я видел единственный раз в жизни — там и тогда.

На такси я подъехал к Люстгартену — название, которое всегда очень смешило меня в юности, хотя переводится оно просто — «Сад удовольствий», — что напротив собора. Будь я в городе как турист, то сразу отправился бы на север, к Пергамскому музею с его вавилонскими, ассирийскими и римскими древностями; или к Нойес Музеум — Новому музею, где собраны памятники Египта и Трои; а то и к музею Боде — полюбоваться византийским искусством и поглазеть на коллекцию редкостей. Но, поскольку в Берлин меня привело дело, я задавил в себе эти мечты и, собравшись с духом, повернул к югу.

Отель «Трэкстон интернешнл» являл собой архитектурную фантазию на тему средневекового замка — у него был даже собственный ров с водой по всему периметру. Как и все наши семейные отели, этот тоже был из стекла и бетона, но с причудливыми украшениями в виде ощерившихся стальных гаргулий.

В фойе я сразу спросил управляющего и был приятно удивлен, когда ко мне вышел Пьер Дорваль в изысканном темно-синем костюме и, подойдя, чмокнул меня в щеку. Я мало знаю людей, столь же элегантных от природы, как этот сорокапятилетний мужчина, чье лицо обрамляла шапка каштановых кудрей.

— Извини, я знаю, что из-за пандемии такой способ приветствия стал непопулярен, но ничего не могу с собой поделать. Я же обнимашка, как говорите вы, американцы!

— Рад тебя видеть, — ответил я совершенно искренне. — Я и не знал, что ты теперь в Берлине. — Когда я ушел из компании, Пьер управлял нашим отелем в Париже.

— Год назад представилась возможность перевестись сюда, и я ее не упустил, — ответил Пьер. — Мой муж родом из Копенгагена, так что он тоже был в восторге. А для меня это просто сбывшаяся мечта, как говорится… Какими судьбами в Берлине? — Вдруг он прихлопнул рот рукой. — Ой, Тео, я же забыл про Кэролайн! Прости меня, мне так жаль… Она была такая чудесная личность. Никак не могу привыкнуть, что ее больше нет.

— Да, ужасное было время…

— Как твой малыш? Сколько ему уже, четыре?

— Почти. Ему пришлось тяжелее всех. — Я поспешил сменить тему. — Собственно, я из-за этого сюда и приехал. Двенадцать лет назад я жил в Берлине студентом и теперь хочу разыскать кое-кого из своих тогдашних знакомых. То есть тогда они жили и работали здесь, а теперь я, к стыду своему, даже имена их не помню. Можно мне посмотреть списки сотрудников отеля?

— Разумеется! — ответил Пьер, повернулся к консьержу за стойкой и стремительно отдал ему какие-то указания на немецком. Я понял только, что часть файлов оцифровали, а часть так и осталась на бумаге. Консьерж отправил за ними кого-то из своих подчиненных.

— Ты обедал? — спросил меня Пьер.

— Нет. — Я даже не думал о еде — в последний раз я съел в самолете обычный дорожный завтрак из пластикового контейнера. — Я спешу.

— Ну еще бы… Американцы вечно спешат. Вы как будто живете в стране Белого Кролика: «Я опаздываю, ах, боже мой, как же я опаздываю на важную встречу!» — И Пьер укоризненно покачал головой. — А у нас здесь такая прекрасная столовая! Тебе все равно придется ждать, пока найдут твои бумаги, так почему бы не провести время со вкусом? Пойдем, пообедаем.

Пьер оказался прав — столовая в отеле была действительно грандиозной: ее романский купол величиной и пышностью мог легко поспорить с куполом музея Боде, а пол, выложенный мозаичной плиткой разных оттенков голубого и синего, сверкал и переливался, точно море. Влажный блеск реки за окнами укреплял иллюзию всякого вошедшего, будто тот ступает по воде.