Значит, я умерла - [37]

— Ваш отец не одобрял ваши отношения с этой женщиной? — спросила доктор Хэвен.

— Он был в ужасе, когда узнал.

— До сих пор мы обсуждали только ваши детские проблемы, но буду с вами честной — на мой взгляд, сейчас для вас важнее всего пробудить именно эти воспоминания. Вы никогда не пробовали стимулировать вашу память в том, что касается той ночи?

— Никогда.

— И никогда не ходили по местам, где все это случилось?

— Я никогда не был в Берлине после того случая. Да и вообще в Германии.

— Тео, — сказала доктор. — Вы должны вспомнить свое прошлое. Надо выяснить, что именно вы сделали тогда.

Она не осуждала меня и вообще была настолько беспристрастна, насколько только может быть живой человек, но то, что она считает это совершенно необходимым, было мне понятно.

— Знаю.

— Из наших сеансов терапии вы уже поняли, что нет ничего важнее, чем задействовать сенсорную память. А для этого вам нужно съездить в Берлин. Я не говорю вам, что стоит вам только ступить на немецкую землю, как все сразу вернется, но то, что вы вспомните, может оказаться достаточно важным для решения этой загадки.

— Я не могу ехать сейчас. Не могу оставить сына.

— Вашему сыну нужен отец, который сможет его воспитывать. А если вы и дальше собираетесь бегать от реальности, то какой из вас воспитатель? Уделите себе пару дней. Поверьте мне, это действительно очень важно.

— Я не могу оставить Тедди.

— Но что вы способны дать ему, пока не решите свои проблемы? — спросила она.

Возразить на это было нечего.

— Тео, вы помните первый раз, когда вы пришли ко мне? — добавила она. — Вы сказали, что ваши родственники обманывали вас всю жизнь, но что у вас появились доказательства.

— Да. — Об этом я не забыл. И доказательство — письмо, полученное три года назад, — всегда носил при себе.

— Вы хотели знать, почему ваши родственники так поступили с вами. Я сказала вам, что не знаю ответ на ваш вопрос — найти его можете только вы сами. Но для этого надо не прятаться от правды, а набраться сил и взглянуть ей в лицо, каким бы уродливым оно ни было.

Доктор Хэвен была права. Выбора у меня не было. Я взял телефон и заказал билет на ближайший рейс до Берлина.

Глава 20 Дейрдре

Я вернулась домой за картой памяти. Я была на взводе и не могла усидеть у себя в застенке, но и идти в додзё тоже не могла. Мой выбор пал на библиотеку. Ее здание походило на школу: три этажа из бежево-коричневого кирпича и пара кубов из цветного стекла сверху, которые какой-то чокнутый архитектор прилепил позже. Над входом — надпись блестящими металлическими буквами: «БИБЛИОТЕКА КВИНСА». Войдя внутрь, посетитель видел вторую табличку с надписью: «ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА КВИНСА В ЭЛМХЁРСТЕ». Эта надпись всегда казалась мне забавной, словно адрес, написанный на конверте. Хотя если мой родной район чем-то и прославился за последнее время, так это небывалым уровнем смертности в рабочих кварталах во время пандемии.

В библиотеку запрещается вносить еду, и это вполне нормально, но опытным путем я установила, что энергетический батончик можно безнаказанно пронести куда угодно. Я решила подробно изучить личность Бена Норткатта. Читая его статьи ночью, во время бессонницы, я пришла к выводу, что он крутой. При личной встрече Бен, наоборот, показался мне болваном. Я даже засомневалась в сестре и ее вкусе относительно мужчин. Каро часто посмеивалась надо мной за то, что я предпочитаю серьезным отношениям парней на час, зато никто из них не пытался меня убить и не называл преступницей.

Но я не узнала о Норткатте ничего нового. Конечно, он был крупной фигурой в журналистике, но, кроме впечатляющей карьеры, ничего интересного в нем не было: ни жены, ни детей, никакой личной истории. Может, и у него была своя загадка, но разгадывать ее мне показалось скучно.

Когда мои полчаса бесплатного интернета закончились, я села за стол, открыла свой лэптоп и вставила в него карту памяти. На ней оказалось тысяча семьсот две фотографии. Заглянув в настройки карты, я поняла, что она показывает только изображения. Я сменила настройки — и увидела тысячу семьсот девяносто восемь файлов.

По спине у меня пробежали мурашки.

Волнение длилось секунд десять, пока я не поняла, что все добавочные файлы — это крупноформатные таблицы. Я стала открывать их одну за другой в поисках каких-нибудь подсказок, но ничего не нашла.

Среди моих знакомых только Риган обожает крупноформатные таблицы. Я написала ей эсэмэску с вопросом, когда она заканчивает работу сегодня.

«В восемь, — был ответ. — Но в додзё сегодня не пойду. Обедать придешь?»

Я согласилась.

Других сообщений на моем телефоне не было, даже «Снапп» молчал. Я еще раньше написала Ти-Рексу, что Обри напал на меня, как шакал, и с тех пор в эфире стояла мертвая тишина. Лучше бы Ти-Рекс наорал на меня, его молчание действовало мне на нервы.

Без двадцати восемь, купив по дороге бутылку вина, я пошла к Риган. Они с матерью жили в двухэтажном доме с отделкой, делавшей его похожим на пряник. Вообще дом выглядел так, как будто сошел со страниц детской книги. Миссис Чен обняла меня, когда я вошла, и я нисколько не возражала. У них я никогда не чувствовала себя в гостях.