Значит, я умерла - [33]

— Джульетта — змея, не слушай ее… Как мне хочется, чтобы ты вернулся в компанию, Тео! Ты слишком много времени пропадаешь где-то один, ты так изменился… Прошлое…

— Не говори так. — У меня вдруг закружилась голова, меня едва не стошнило. — Зачем ты меня позвал?

— Нам надо поговорить, сын. О твоем алиби.

— О чем? Алиби?

— На момент смерти Кэролайн, — добавил он.

Я смотрел на него и почти не дышал.

— Ты сошел с ума.

Отец небрежно взмахнул рукой, точно отметая мои возражения. Он был крупным мужчиной с лицом морщинистым, как древний пергамент. Брови, насупленные, как тогда, добавляли суровости его взгляду.

— Пожалуйста, Тео, не лги мне. Это неуважение.

— Ты обвиняешь меня в том, что я убил свою жену? — выдавил я с трудом, так у меня свело горло. — Меня даже в Нью-Йорке не было, когда это случилось.

— Я знаю, что это неправда, Тео.

Я застыл. Откуда он узнал?

Наградив меня злобным взглядом, отец встал, направился к тележке со спиртным и налил себе виски.

— Выпьешь? — спросил он меня.

— Нет, и тебе не советую. Похоже, ты сегодня уже достаточно выпил и несешь чушь.

Разглядеть выражение его лица в сумерках кабинета было той еще задачей. Дело усложняли неровности и впадины самого лица, заполненные густыми тенями.

— Сын, ты, похоже, не в курсе ряда неумолимых фактов, — сказал он наконец. — Я знаю, что ты солгал полиции. Притворился, что тебя не было в Нью-Йорке, хотя на самом деле был, и я это знаю. — Он глотнул виски прямо на месте и вернулся с бокалом за стол.

— Послушай, у Кэролайн было больное сердце. Полиция говорит, что в ее смерти нет ничего подозрительного. Я не понимаю, в чем ты вообще пытаешься меня обвинить.

— Я не говорю, что ты сделал что-то плохое Кэролайн. — Он сделал еще глоток. — Но ты солгал полиции, и я боюсь, как бы это не вышло нам боком. Ты сказал им, что был в это время в самолете, возвращался из Бангкока, но они легко проверяют такие вещи.

Я стоял перед ним, тяжело дыша. Он прав. Глупо с моей стороны пытаться обмануть полицию в таких простых вещах.

— Послушай, Кэролайн была мне как дочь. Но моя кровь и плоть — ты. И я хочу помочь тебе, если смогу. Расскажи мне правду. Ты встречаешься с другой женщиной? Поверь, я не осуждаю тебя, сын. Просто будет лучше, если я буду знать все о том, что происходит.

Угроза маячила за его словами, словно акула под поверхностью воды. Я действительно встречался с другой женщиной, но не в том похабном смысле, который имел в виду он.

— Мне не нужна помощь, — сказал я.

— Может, и нет, сын. Но я все равно с тобой, рядом. Надеюсь, ты это знаешь.

Его слова прозвучали так ласково… Если б кто-нибудь слушал нас в тот момент, ему точно присудили бы медаль «Отец года». Но мне уже случалось принимать от него помощь, и я знал, что за любое свое благодеяние он требует отдачи, да еще с процентами. И если сейчас все пойдет так, как он задумал, то мне придется бросить свое нынешнее занятие и вернуться в семейный бизнес, к нему под крыло. Он много раз давал мне понять, что хочет именно этого. Но я уже проходил через это и понял одно: я не хочу иметь никакого отношения к делам моего отца.

— Мне пора, — сказал я.

— Тео, я видел твою руку.

Я взглянул на свою ладонь, которой гасил свечи перед службой в церкви. Она была вся в красных волдырях, но объяснять их происхождение мне не хотелось.

— Заметил еще в тот день, когда умерла Кэролайн, — добавил отец, и я понял, что он имеет в виду порез на моей правой руке. Порез был случайным.

— А что такого? — спросил я. Порез почти зажил, оставив лишь розовый шрамик.

— У тебя в доме я нашел сломанную деревяшку и битое стекло, — продолжал он. — Не волнуйся, я там все убрал. Но, Тео… там была кровь.

Я не собирался выкладывать ему начистоту, что случилось.

— Мне просто приснился кошмар, — торопливо ответил я.

— О, нет. — У него даже лицо на миг переменилось: обычное приветливое выражение исчезло, а на его месте возникла гримаса человека, глотнувшего чистого уксуса. — Снова о тигре?

Я кивнул. Вообще-то я даже не лгал: кошмары мне снились регулярно, но не они были причиной беспорядка, который застал в моем доме отец.

— Тедди сейчас примерно столько, сколько мне было тогда. Наверное, из-за этого.

— Я знаю, тебе не нравится, когда я говорю, что прошлое прошло, сын, но в данном случае это действительно так, — сказал он. — Назад дороги нет, ничего уже не поправишь. Поэтому лучшее, что ты можешь сделать, — забыть.

Я всегда считал, что отцу знакомы угрызения совести. Человек с его биографией — супружеские измены, разводы, деловые махинации — не может без них обойтись. Но если его послушать, то неприятные чувства можно легко упаковать в черные мешки, вынести на помойку и спокойно жить дальше. У меня никогда так не получалось.

— Я пытался.

— Плохо пытался. Прошлое надо укладывать в специальную шкатулку, закрывать на ключ и задвигать в самый дальний уголок мозга навсегда. — Последовал тяжелый долгий выдох — целая симфония родительской беспомощности. — Думаешь, кошмары начались у тебя снова по какой-то конкретной причине?

Мне не хватило решимости признаться, что мои кошмары никогда и не прекращались по-настоящему, просто отступали на задний план моего повседневного существования. В них надо мной нависал тигр, он прижимал меня к земле своим телом, а потом царапал мне торс и руки когтями. Он делал это не в ярости; нет, он был почти спокоен. Кровь капала из-под его когтей, но, приглядевшись, я видел скорее ножи, чем когти.