Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [62]

Совершив омовение под водопадом, я пробрался к дереву мапу, чьи узловатые ветви и сплетения корней укрыли меня от сырого и холодного ветра. Рокот воды заглушал остальные звуки, впрочем, вскоре он отошёл на задний план, став чем-то вроде постоянного ровного фона в ушах людей, лишённых слуха и уже привыкших к нему.

Меня предупредили, что у подножия дерева живут две змеи – зелёная и красная. Даже если это так, мне они не показались. По обе стороны моего ложа была древесная кора, а под руками упругие корни. Строение этого дерева мне было известно во всех подробностях – каждая клетка, каждый сосуд и волокно. Я знал расположение каждой тычинки, и куда течёт каждая капля зелёной его «крови». На занятиях по ботанике мы разделывали его на тысячу и более частей, и каждую потом изучали по отдельности. И в каждой на опыте подтверждалось то, на чём нас натаскивали в теории. Таков был привычный ход научного исследования. Каждый досконально исследует свой узкий «участок», часть целого. Но что бы я мог узнать таким путём про Локо – божество растительности, насыщающее целительной силой листву? Ту самую, что шелестит над моей головой. Нежданно и непривычно для меня самого, но травяная обитель божества представилась мне не суммой разных частей, а единым живым существом, одушевлённым человеческой верой.

Я ковырнул ногтем кору, и по спине пробежали мурашки. Я резко поднялся. Вокруг дерева и у моих ног, свернувшись по-собачьи, в кромешной тьме маячили силуэты паломников. В сплетении корней мерцало множество свечей, которых не было, когда я пришёл сюда отдохнуть. Отовсюду тянулись руки, вставляя восковые свечи в углубления в гладкой коре. Коптя и потрескивая, фитили то и дело гасли. Надо всем царила мощь водопада.

Я дважды просыпался на рассвете, сначала под кобальтовым небом при свете луны, чтобы потрогать ветви кустарника, тяжёлые от ночной влаги. В лунном свете застывшие корни мапу пугали холодной белизной. Когда я проснулся снова, звёзды потускнели, сквозь горизонт пробился сияющий рассвет. Проделавшая свой путь по ночному небу Венера была едва заметна. Я следил за нею до боли в глазах. Серое облако скрыло планету, а когда оно растаяло, в небе оказалось пусто. Сколько я ни всматривался, Венера пропала с глаз бесследно, но ведь, на самом деле, она никуда не пропала! Учитывая, сколь много отражаемого ею света, Венера должна быть видна даже среди бела дня, подтвердит вам любой астроном. Когда-то давно мы, люди, могли наблюдать её круглосуточно. А некоторые индейцы до сих пор любуются тем, что стало для нас невидимо. Какие-то пятьсот лет назад мореходы ориентировались по ней днём так же легко, как и ночью. А мы, нынешние, уже не можем – навык утрачен. Хотелось бы знать, почему.

Мы так часто говорим о скрытых возможностях мозга, а на практике его потенциал сужается. По идее, ими обладает ум каждого человека, но по причинам, смущающих антропологов, у каждого народа они развиваются по-разному, в зависимости от бессознательного выбора культурной модели. На северо-западе Амазонки обитает малочисленное племя, технологически отсталое настолько, что до недавних пор его представители пользовались каменными топорами. Несмотря на это, своими познаниями в области тропической природы эти люди заткнут за пояс профессионального биолога. С детских лет они знакомятся с тайнами растительного мира, учатся понимать и прогнозировать поведение животных, контролировать урожаи сотен фруктовых деревьев. С возрастом их осведомлённость достигает фантастических масштабов: почуяв запах мочи за сорок шагов, охотник может с точностью определить по нему породу животного. Столь острое чутьё даётся этим людям не от природы, подобно техническим навыкам в нашем обществе, его развивают. То и другое необходимо для выживания с помощью узких, но тщательно проработанных практик, ради овладения которыми принято жертвовать рядом других.

В рамках той или иной культуры меняться, двигаться вперёд, значит делать выбор. Несясь с бешеной скоростью по автомобильной трассе, мы, сами того не замечая, автоматически принимаем множество решений, которые явно были бы не под силу нашим прадедам. Но ради такой стремительности мы пожертвовали умением видеть Венеру, узнавать животных не по виду, а по запаху, предсказывать погоду на слух.

Вероятно, важнейший выбор был нами сделан четыреста лет назад, когда стали специально «плодить» учёных, что никак не входило в цели наших пращуров. Массовая академизация знания стала плодом исторических обстоятельств, породивших наш нынешний образ мышления, который казался иным, будучи ничем не лучше прежнего. В основе развития каждого общества, включая наше, лежит стремление к единству, воля к установлению порядка взамен хаоса. Мы делаем едиными вещи разноликие и внятными для себя – непривычные. Жизненно важная потребность установить понятную и каноническую модель вселенной – вот стержень любой доктрины, религии, и, разумеется, науки. Отличие между научным и традиционным, нередко именуемым «невежественным», мышлением состоит в том, что последнее быстрее даёт его носителю всеобъемлющее понимание окружающего мира. Паутина верований водун соткана по методу «всё включено». Она даёт иллюзию осмысления всего сущего. В каком бы свете ни виделась такая система чужакам, местный житель руководствуется ею не по принуждению, а потому что по-другому не может. И всё же такая система работает, проясняя суть мироздания.