Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [39]

Чуть погодя, я добавил синюшность и аллергию, поскольку сестра жертвы упоминала со стороны брата жалобы на чувство покалывания по всему телу и посинение. Меж обеих колонок на грифельной доске зиял гигантский пробел.

И был вечер, и было утро. Спозаранку, пройдя тёмными коридорами Музея сравнительной зоологии, я отнёс свои трофеи на опознание тамошним специалистам, затем вернулся в Ботанический посмотреть на растения. К экспертам у меня имелось три вопроса.

Содержат ли они фармакологически активные компоненты, серьёзно замедляющие обмен веществ?

Если да, то была ли достаточной концентрация данных компонентов в смесях Марселя Пьера, чтобы произвести такой эффект?

И наконец, – надо ли их глотать, или достаточно попадания на кожу?

Ответ на все три вопроса напрямую зависел от одного соображения. Очень часто в народных снадобьях относительно слабые дозы, в результате совместной реакции, заметно повышают совокупный потенциал воздействия. Этот пример из биохимии лишний раз показывает, что целое больше суммы частей. А посему первейшей задачей для меня было выявление таких веществ в составе животных и растительных ингредиентов. Как только они будут идентифицированы, я займусь поиском научных данных в библиотеке.

Но мои планы нарушило сообщение от Клайна – он просил меня срочно вернуться в Нью-Йорк.

Входная дверь была не заперта, помешкав в коридоре, я прошёл в гостиную. Убранство комнаты не изменилось, только предметы в ней имели оттенок закатного солнца, которое не давало охладиться воздуху, прогретому за день.

– Похоже, вы в полном порядке. – Я обернулся и увидел дочь хозяина дома, она улыбалась мне, стоя у двери, ведущей в кухню. – С возвращением.

– Салют, Марна! Извини за вторжение.

– Всё нормально. Папа предупредил. Как Гаити?

– Хорошее место.

– А задание?

– Всё путём.

– Он был прав?

– Кто? Твой отец?

Она кивнула.

– Сейчас ничего рассказывать не надо. Дождёмся его прихода. Выпить хочешь?

– Не мешало бы.

– Ром, или надоел?

– Сойдёт и виски.

Марна сходила за льдом и подошла к бару.

– А он, между прочим, волновался.

– Кто – отец? Почему?

– Разве ты не опоздал на неделю?

– Вроде бы нет.

– Он ждал тебя несколько дней назад.

– Задержали дела. А где он сейчас?

– К сожалению, отошёл. Но скоро вернётся. С ним будет Бо Холмштедт[87]. Знаешь, кто это?

– Естественно.

Вот это сюрприз! Дело в том, что профессор Стокгольмского университета Бо Холмштедт – один из ведущих токсикологов в мире и большой друг Шултса, с которым они совместно работали над несколькими проектами на Амазонке.

Я и Марна успели выпить ещё по одной, когда появился отец со шведским гостем. На сей раз Натан Клайн выглядел иначе, нежели в первый раз – он был искренне рад меня видеть.

– А вот и вы! В целости и сохранности. Это радует. А это Бо Холмштедт. Вы знакомы?

– Моё почтение, профессор.

– Привет, Уэйд.

– Бо собирался в аэропорт, но я уговорил его остаться выслушать твой отчёт.

– Да оставь ты парня в покое, Натан. Пусть человек отдохнёт. Марночка, принеси старику выпить?

Он говорил с акцентом скандинава, который учился в Англии. Немолодой и коренастый, одет консервативно – серая фланель и блейзер. Непринуждённая беседа помогла мне расслабиться перед тем, как я стал докладывать по делу. Перемежая рассказ анекдотами и попутно отвечая возникавшие у Клайна и Хольмштедта вопросы, я описывал уникальное устройство гаитянского общества, его историю, всячески подчёркивая значение религии водун, регламентирующей жизнь гаитян. Затем я перешёл к событиям, которые помогли мне завладеть препаратом Марселя Пьера. После чего наша беседа была сосредоточена на теме яда.

– Относительно фауны точных сведений пока что нет, но я успел идентифицировать растения. Одно из них – «чесоточный горошек» на местном наречии, то есть Mucuna pruriens, чьи плоды покрыты жгучими волосками.

– И каковы химические данные? – тут же спросил Клайн.

– Их пока немного. Я разговаривал с Шултсом, и он, похоже, верит в психоактивные свойства этих семян, поскольку был свидетелем того, как в Колумбии с их помощью выводят глистов и лечат холеру.

В разговор вмешался Холмштедт:

– Существует разновидность мукуны… как же её? Ах, да – флагелиппа. В центральной Африке из неё добывают яд для наконечников стрел. Содержит что-то вроде физостигмина. Вы, конечно, знакомы с литературой на тему калабарской фасоли?

Хорошо, что я был знаком, потому что большая часть написанного вышла из-под пера Холмштедта же. Я сказал, что пересмотрел свою первоначальную гипотезу и объяснил, что следов этого растения на Гаити нет.

– Хорошие гипотезы не пропадают зря. Что ещё вам удалось раздобыть?

– Albizia lebbeck. Гаитяне зовут его ча-ча. Завезено из Западной Африки, служит декоративным и тенистым деревом.

– В этом что-то есть. И что вы о нём узнали?

– Кора и стручки содержат сапонины[88]. В малом количестве действует как эффективное глистогонное. Доза имеет значение.

– Доза всегда важна, – буркнул Клайн.

– Местные племена травят ими насекомых и рыбу, – пояснил я.

– И что потом с этой рыбой? – спросила Марна.

– Они разбрасывают толчёное семя на мелководье. Сапонины попадают в жабры, рыба задыхается, всплывает, откуда её подбирают местные. Мясо остаётся съедобным.