Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [40]

– Отравить сапонинами млекопитающее намного сложнее. Вы и сами в этом ещё убедитесь, – заметил Холмштедт. – Хотя, по идее, возможно. На востоке Африки из корня Albizzia versicolor делают отменную отраву для стрел. Только она не годится для подмешивания в пищу. Сапонины не всасываются в кишечнике, они должны попасть в кровь.

– Но ведь на Гаити они так и делают? – спросила Марна.

– Да, – подтвердил я. – Сквозь кожу. А каковы симптомы отравления сапонинами, профессор Холмштедт?

– Когда их много – тошнота, рвота, закупорка дыхательных путей. Иными словами, жертва захлёбывается собственными жидкостями.

– С сопутствующим отёком лёгких, не так ли?

– Обязательно.

В перечне предсмертных симптомов Нарцисса отёк стоял на первом месте.

– Альбиция имеет ещё одно секретное свойство, чтоб вы знали, – продолжал Холмштедт. – Многие виды из этого рода содержат компонент особого класса, известный как сапотоксин[89], и его-то как раз поглощает кишечник. Это мерзкое вещество, сапотоксин, просто не даёт дышать клеткам по всему организму. Клетка за клеткой гибнет, приближая вашу смерть. Между прочим, работорговцы из племени эфик делали из коры Albizzia zygia нечто вроде «сыворотки правды» – ибок усиак ово, что на местном наречии означает «снадобье, оживляющее память». Его давали выпить подсудимому. Как видите, Уэйд, круг вашей гипотезы замыкается.

– А что вам удалось разузнать насчёт ящериц, жаб и всего такого прочего? – спросил Клайн.

– С ними было сложнее. В арсенале у Марселя фигурируют жаба и червь-полихет. Ядовитые колючки обеих тварей якобы могут вызывать лёгкий паралич. Но точных сведений пока нет. Герпетологи из нашего музея опознали ящериц с первого взгляда. Они не ядовиты. А доминиканцы уверяют, что от одной из них выпадают волосы и зеленеет кожа. При этом их всё-таки едят. Родственный вид во Флориде ловят кошки, и тоже не умирают. Нарцисса доконали определённо не ящерицы.

– А что за жаба у вас? – спросил Холмштедт.

– Bufo marinus.

– Вы уверены?

– Ошибки быть не может. Подтверждено людьми из отдела герпетологии.

Швед призадумался.

– Изрядно, – вымолвил он, наконец, глядя мне в глаза. – Вот теперь, Уэйд, у вас действительно что-то есть.

* * *

В Кембридже, куда я возвратился на другой день, свежей информации для меня не было. С точки зрения ботаники, Марсель оперировал растениями, содержащими активные лекарственные компоненты, и растения эти родом из Африки, но точных сведений оттуда было совсем немного. Несмотря на одобрение Холмштедта, моя калабарская гипотеза вела в никуда. Я так и не обнаружил на Гаити калабарскую фасоль. А прямую связь датуры с феноменом зомби ещё предстояло доказать.

Это обескураживало, но ближе к вечеру дела пошли лучше, и мне снова повезло. Чем больше я читал о гигантской жабе «буга», составляющей яда, которая так заинтересовала шведского профессора, тем больше у меня в голове всё прояснялось. Дело в том, что железы на загривке у этого создания служили целым резервуаром отравляющих веществ.

Будучи уроженкой Нового Света, Bufo Marinus проникла в Европу морским путём, вызвав живейший интерес среди «старосветских» отравителей. Европейцы считали, что жаба набирается токсинов, поедая грибы. Отсюда английское название поганки toadstool – жабье креслице. Ещё древние римлянки избавлялись от опостылевших мужей при помощи жаб. А средневековые злодеи верили, что выделения обыкновенной жабы, Bufo vulgaris, вызывают смерть, попадая на кожу.

Вскоре европейские специалисты выяснили, что при отваривании Bufo marinus в кипящем оливковом масле, ядовитые секреции её желёз всплывают на поверхности котла, откуда их с лёгкостью можно собрать шумовкой. Итальянцы уже в XVI-м веке разработали замысловатый способ пропитки жабьим ядом пищевой соли, которой будет посыпана еда намеченной жертвы. Репутация жабьей отравы сделалась столь высока, что в начале XVIII-го столетия её стали добавлять в пушечные ядра, дабы увеличить потери противника в живой силе.

Аборигены обеих Америк также обратили внимание на токсические свойства жаб. Индейцы колумбийского племени чоко, к примеру, научились «доить» бедных жабок с помощью бамбуковых трубок, подвешенных над костром. Под воздействием жара они выделяли жёлтую жидкость, которая капала в горшочек. Согласно ранним, скорее всего, преувеличенным сообщениям, яд, добытый таким способом, был чрезвычайно силён. Поражённый отравленной стрелой олень продолжал жить от двух до четырёх минут, ягуар умирал через десять. И, конечно, все эти яды работали по-разному. Те, что произведены из лиан, растущих на северо-западе Амазонки, вызывали асфиксию. А субстанции жабьего эпидермиса ближе к яду, используемому африканцами. Его добывают из зёрен строфанта комбе, и действует он несколько иначе. Главную роль играет вещество уабаин (uabainum) – мощный стимулятор сердечных мышц. В малых дозах его применяют при сердечных приступах, но передозировка чревата непоправимыми последствиями.

Неудивительно, что жабьим токсинам нашли самое широкое применение в европейской фармакологии. Толчёная жаба служила основой множества лекарств на протяжении всего XVIII-го столетия. Но, как во многих других областях, Европу значительно опережал Китай, где веками изготавливали тёмные округлые таблетки под названием