Зимняя Чаща - [83]

Я резко сглатываю. Я уверен, что кто бы ни жил сейчас там, на другом берегу озера, ведьмой та женщина быть не может. Впрочем, вслух я этого не говорю: если парням хочется верить в то, что возле озера живет ведьма, пусть верят. Мне-то что. Мне хочется только одного: чтобы все это поскорее закончилось.

– Ты должен трижды произнести ее имя, – говорит мне Джаспер, опираясь о вершину надгробья своим длинным нескладным локтем.

– Чье имя? – спрашиваю я.

Он указывает пальцем на каменную плиту, на которой выбито имя: Уилла Уокер.

– Если трижды произнесешь это имя, то заставишь ее подняться из могилы, – говорит Ретт и шевелит бровями, словно это добавит его словам жути. Или подчеркнет их правдивость.

– В местных легендах сказано, что Уилла Уокер наплакала это озеро своими слезами и сделала его бездонным, – снова вмешивается Джаспер, словно произнося заученный текст. Возможно, так оно и есть, если подобное посвящение проходит каждый новичок, приехавший в лагерь «Щучья пасть».

Я невольно хмыкаю, и Макс, услышав это, говорит, подступая ко мне ближе и расправляя свои плечи:

– Ты что, не веришь нам?

Я стискиваю зубы. Понимаю, что к чему, потому что знаю я, чего хотят эти парни, знаю. Им нужно, чтобы я держал рот на замке и послушно выполнял все, что они прикажут. И чем скорее я это сделаю, тем скорее они от меня отстанут. Сделаю, и поскорее вернусь на свою койку. Сделаю, и они меня не будут больше дергать. Сделаю, и стану одним из них. Своим, что называется. А потом приедет какой-нибудь новенький, и парни захотят, чтобы и я сам заставил его проделывать те же самые глупости. Ладно.

Макс отходит от меня, и даже Джаспер больше не опирается на надгробье, тоже отошел в сторонку. Они оставили меня наедине с могилой старой ведьмы. Я втягиваю ноздрями морозный воздух и трижды повторяю:

– Уилла Уокер, Уилла Уокер, Уилла Уокер.

Над кладбищем вдруг повисает тишина, даже ветер дуть перестает. Такое ощущение, будто само время остановилось. Затаив дыхание, оглядываюсь вокруг, и в голову закрадывается подозрение, что парни, возможно, были правы и что сейчас… И сейчас Уилла Уокер поднимется из своей могилы. Но тут начинает хохотать Джаспер, за ним Ретт, и их смех эхом разносится над кладбищем.

– Ну, чувак, видел бы ты свою рожу! – легонько толкает меня ладонью в плечо Джаспер. – Словно действительно поверил, что сейчас костлявая рука из могилы высунется.

Ретт сует мне бутылку, словно в награду за то, что я сделал так, как они приказали. Я делаю большой глоток виски, затем отдаю бутылку назад.

Надеюсь, что мы все закончили, и теперь двинемся назад. Снег валит все гуще, и я вслед за парнями выхожу из ворот кладбища. Когда мы выходим на берег озера, я сворачиваю налево, к лагерю, но Джаспер останавливает меня.

– Ты куда? – спрашивает он. – Думаешь, это все? Произнес трижды имя мертвой ведьмы, и баста?

Стоящий рядом с ним Ретт смеется, а вот Макс, напротив, серьезен как всегда.

Начинается второе действие спектакля – за этим, собственно, мы и пришли на берег.

Начинается то, чего они ждут с таким нетерпением.

Я подхожу к краю озера, где стоят парни. Снег летит наискось сквозь деревья. Усиливается ветер. Приближается снежная буря, о которой предупреждали нас воспитатели во время обеда и велели припасти на ночь больше дров для печки и плотнее закрывать двери, чтобы в них не ворвался ветер.

Ну а сейчас мы стоим на берегу озера, и горы на севере затянуты черными облаками.

– Ты должен выйти на замерзшее озеро, – говорит Ретт. Говорит весело, легко, упиваясь своей властью надо мной. Предстоит главное событие этого вечера. Главный аттракцион. – И дойти до самой середины.

– И там дважды повернешься на носках, словно балерина, – добавляет Джаспер и ухмыляется во весь рот, отчего щель между его зубами кажется еще шире, чем обычно.

Я на парней не смотрю, я смотрю на замерзшую поверхность озера. На лед, под которым все еще видна темная вода.

– Считай, что ты легко отделался, – говорит мне Ретт. – Ведь мы могли бы, например, заставить тебя переночевать сегодня на улице, на морозе.

– Лед меня не выдержит, – качаю я головой. Я же вижу, что лед слишком тонкий, что он еще не установился как следует. Я уверен, что всего лишь месяц или около того назад на озере вообще не было никакого льда, и на этот берег набегали волны, шурша мелкой галькой.

– У тебя нет выбора, салага, – самодовольно ухмыляясь, говорит Ретт. Он просто наслаждается своей ролью, мимолетным ощущением своей власти и значимости.

– Я этого делать не стану, – заявляю я, пристально глядя на Ретта. Хочу, чтобы он понял, что я говорю это совершенно серьезно. Трижды произнести имя какой-то давным-давно умершей женщины – это одно. Выходить на неокрепший лед – совершенно другое дело. Нет уж, давайте я лучше эту ночь на улице проведу. Если надо, я с ними троими один драться буду, но на озеро не выйду.

– Он может утонуть, – говорит Лин, единственный из них, кто, кажется, понимает, насколько опасна эта затея. Что кто-то может на самом деле умереть. – Мы еще никого на лед выходить никогда не заставляли. Обычно велели им летом доплыть до середины озера и обратно, чтобы осмотреть, утащит его под воду Уилла Уокер или нет.