Зимние каникулы - [47]

Девушки многозначительно переглянулись. Лара зябко поежилась. Магистр заметил это и улыбнулся.

— Но не думаю, что в будущем вас ждет что-либо столь утомительное, как это путешествие. Как справедливо заметила графиня, вы травницы и, думаю, если бы не та банда, ваше путешествие закончилось бы намного быстрее, хоть и не столь триумфально, а вычищать всю эту заразу пришлось бы нашим практикам — с колоссальными потерями, судя по вашим рассказам. Если Водзимиру удалось усовершенствовать загрызней… Да еще и полностью контролировать размножение… Мы бы вполне могли получить второе Противостояние.

— А вы знали его? — неожиданно для себя спросила Лара.

— Да, доводилось… Мы вместе учились, даже друзьями были. Не как вы с Даленой, но все же. Такая чистая душа, аж оторопь брала… Родители у него дайнами были, представляете? Ребенок с «бесовскими способностями» в «адовом оплоте». Ему было очень тяжело, он все хотел сделать всех равными, его просто-таки корежило от войн, и был он, скорее, практиком-теоретиком, Вандер мне его напоминал очень сильно, знаете ли… И как-то вернулся он от родителей весь такой сжавшийся, аж почерневший. Никому не рассказал, что произошло, месяца два его аж от упоминания слов «дайн» и «дом» колотило. Но потом отошел, и как-то очень серьезно взялся за учебу и хоть звезд с неба не хватал, но очень хорошо себя зарекомендовал, очень, прямо на удивление. Но никому ничего про то, что тогда случилось, не рассказал. Потом мы уже узнали, что его родной отец хотел сжечь как колдуна, представляете?

— Кошмар… — потрясенно прошептала Алрин.

— Да, и с тех пор он так начал грызть гранит науки, что, образно говоря, осколки во все стороны летели. Тогда-то мы от него и услышали в первый раз, что люди слишком беспечно относятся к жизни и нужно дать им хороший урок. Ну, чистая душа, подумал я тогда, и очень сильно ошибся… После выпуска он занялся какой-то научной работой по поручению Ковена, а я пошел практиковать — я тоже не любил исполнять чьи-то приказы. Как я слышал, он близко сошелся с каким-то травником, тоже очень талантливым, по слухам. А потом я вдруг узнал, что объявлена война вампирам. Когда мы столкнулись на Совете Ковена, я его сначала не узнал — он весь сиял от счастья. Я сам не очень хорошо к ним относился, знаете ли, так что особого отторжения новое занятие у меня не вызвало — казалось, какая разница между нацыгой и беловолосым? Потом уже понял, но было поздно, слишком поздно. И когда все-таки уговорил Ковен выйти из войны, я увидел его лицо, и тут я понял, что я приобрел нового, очень сильного врага, притом личного — столько ненависти было на этом когда-то счастливом лице. В ту же ночь его лаборатория взлетела на воздух, а сам он исчез из Стармина, просто превратив в пыль городские ворота с парой близлежавших кварталов. С тех пор его никто не видел, а погоня, посланная в спешке, не вернулась. Мы надеялись, что он навсегда покинул Белорию и никогда больше не объявится, как оказалось, зря, — и архимаг снова потрясенно вздохнул.

— Счастье для всех… — Алрин в шоке запустила руки в волосы и уставилась в пол. — Неужели так будет всегда? Я же помню историю Противостояния — там же тоже все хотели счастья!

— У каждого свое понимание счастья, — грустно вздохнул архимаг. — Вы когда-нибудь это поймете. А пока — не забивайте себе голову поисками этого мифического счастья для всех. И — пишите отчеты. Как напишете — прошу пожаловать за «корочками». И прошу вас — никому ни слова, это очень тонкое дело, — и магистр раздраженно махнул рукой, отпуская травниц.

* * *

Девушки уже шли домой, мрачно думая о бренности жизни, когда Алрин внезапно углядела в темном переулке странную фигуру, без движения сидевшую на перевернутом бочонке и опиравшуюся на изогнутый клинок, отливавший фиолетовым. Вероятно, так уже продолжалось довольно долго, поскольку видневшиеся из-под длинной хламиды ноги, одетые в странные деревянные босоножки, были уже мертвенно-синего цвета. Подруг одновременно пронзила догадка, оказавшаяся верной — это был именно неуловимый купец Саньеро Акорамо.

Торговец, заметив травниц, медленно повернул голову и, всмотревшись в потрясенные лица девушек, неожиданно дружелюбно попросил:

— Не откажите в беседе поверженному врагу. Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Время моей жизни истекло, и я хочу почить в одиночестве.

— Кто вы такой? — немного успокоившись, спросила Лара.

— Я приехал издалека. Название моей страны вам ничего не скажет.

— Почему вы работали на Водзимира? Чем он вас взял?

— Я ему должен жизнь, — коротко ответил купец. — Когда-то давно, я первый раз увидел Стармин. Кстати, ночь тогда была очень похожа на эту, — и неожиданно для подруг Саньеро мечтательно усмехнулся. — Я смотрел на его полированные стены, сиявшие в лунном свете, на его ажурные башни, я был молод и полон радужных ожиданий — шла война, а я умелый воин. Внезапно что-то вздрогнуло, и я очнулся уже на телеге, едущей по лесу. И первый, кого я увидел, был Водзимир. Он сказал, что во время взрыва ворот меня зашибло обломком, и я уже три дня валялся в горячечном бреду. Вскоре мы въехали в Тихие Россохи. У меня не было выбора, моя жизнь принадлежала отныне спасителю.