Жук золотой - [69]

Или Саньке. Как хотите.

Сами японцы с удовольствием ели икру с хлебом, намазывая его сливочным маслом. Хорошо помню по интернату.

И вот тут мы, в нашем «мэймэри камин бэк», подходим к самому интересному. Помните, я предложил морщинистому японцу маленькую баночку красной икры? В обмен на жвачку и прекрасные вещи из его страны.

Расфасовывать икру в маленькие баночки нас научил Лупейкин. Приезжая из интерната на побывку в деревню, мы, конечно, рассказывали о наших набегах на «мару», набитых чуин-гамами и газовыми косынками радужных цветов. «Поллитровые впариваете?» – заинтересовался наставник, имея в виду тару для фасовки икры. «Ну а какие же еще!» – удивились мы. С некоторой ленцой и томностью в глазах Лупейкин объяснил: «Купите детского питания. Пюре в баночках. Пюре сожрите. Оно вкусное. Банки помойте и прокипятите. Икру туда заряжайте. За тот же объем возьмете в четыре раза больше товара. Японцы торговаться не будут! Я в доле, за идею. Но про меня – ни гу-гу! Никому ни слова».

Таков Лупейкин.

Он не только знал законы рынка.

Нас поразило то, что он знал вкус детского питания.

Интересно – откуда?

Мы так и сделали.

Отправили гонца в Николаевск и в разных магазинах закупили детское питание. В маленьких, с закручивающимися крышками, баночках. Очень скоро все шесть причалов, где швартовались под погрузку японские лесовозы, были охвачены нашими боевыми тройками. Тройки придумал я. Мы пошли дальше Лупейкина. Достойные ученики своего сансэя.

Старший тройки устанавливал контакт с чифом-конторщиком, узнавал расписание прибытия судов и обговаривал спрос. Что, дескать, нужно? Японцы часто просили икру, черный русский хлеб и сливочное масло. Но были и те, кто заказывал политическую литературу на русском языке. Хорошо шел Ленин. Тома из собрания сочинений и отдельные брошюры, история КПСС, буклеты открыток про Сахалин и Нижний Амур. И еще – октябрятские звездочки, где был изображен маленький, похожий на херувимчика, Володя Ульянов. «Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной». Представить, как Ленин бегал в валенках по горке, за нашим интернатом, я, при всем своем поэтическом воображении, не мог.

Мы не знали, зачем им были нужны на русском языке книги Ленина, основоположника рабоче-крестьянского государства. С примесью интеллигенции. Которую Владимир Ильич называл говном нации. Лупейкин цитировал наизусть и божился, что именно так он ее и называл. Только вместо неблагозвучного слова вождь использовал благородное «гоуно». До сих пор не понимаю, в чем тут благородство?! Очень скоро в нашей школьной библиотеке томов собрания сочинений В. И. Ленина заметно поубавилось. Директор школы Владимир Александрович Маер, он преподавал у нас историю, прекрасный, замечу здесь, человек, задумчиво поглядывал на осиротевшую полку вождя мирового пролетариата. О чем-то он уже догадывался, прозорливый и один из наших самых любимых педагогов.

Второй пацан в тройке осуществлял непосредственный контакт с курьером, отдавая товар и получая взамен японское барахло: платки, галстуки, трехцветные карандаши, зажигалки, рубашки и даже, иногда, туфли-корочки.

Третий всегда стоял на вассоре. То есть на стреме. Он обеспечивал прикрытие операции. В принципе известная структура боевых отрядов подпольщиков была взята нами на вооружение.

Нас повязали именно на ней. На системе. Пограничники и кагэбэшники, осуществляющие контроль за контактами местного населения с моряками, гражданами иностранного государства, очень быстро высчитали: действует система. Постепенно мы захватили всю поляну Магинской фарцовки, вытеснив случайных одиночек с поллитровыми банками икры. На крыше интерната был оборудован штаб. Вожди нового движения, а высчитать – кто они были такие, совсем не трудно, заседали там по вечерам, деля, чуть не написал награбленное. Деля полученное в результате грамотно организованного товарообмена. Старались по справедливости: в первую очередь товар доставался боевым тройкам. Газовые косынки и кофточки – девчонкам-симпатиям. Отдельной кучкой складывалась доля Лупейкина, идейного вдохновителя интернатовского общака. Себя, конечно, вожди тоже не обижали. Еще не было в мире вождей, которые при дележе добычи забыли бы про себя. Одним словом, здесь пряников хватало на всех. Любимым учителям, кстати, тоже перепадало. И ручки трехцветные, абсолютное новшество в мире убогой отечественной индустрии канцелярских товаров, и косынки на шею. Помню, географичка, не стесняясь, щеголяла. А педагогам-мужикам дарили зажигалки и душистые сигареты с фильтром. Тогда, кроме болгарского «Опала» и русских «Столичных», с фильтром сигарет вообще не было. В штабе мы выпивали. Очень любили советское полусладкое шампанское. Про водку разговора не заходило. Закусывали, понятно, «Ласточкой» и зеленым горошком в двухлитровых стеклянных банках. В интернатовском рейтинге деликатесов зеленый горошек занимал почетное третье место после киселя в брикетах и оранжевых мандаринов.

Кстати замечу, что настоящие фрукты – виноград, бананы и арбуз – я впервые попробовал в 9-м классе, весной. Дегустация произошла как раз на японском корабле-лесовозе. Мы были посланцами Клуба интернациональной дружбы и объезжали на катерке все суда с официальным приглашением моряков на какой-то особенный вечер. В одной из кают-компаний нас, двух пионеров, и меня, секретаря комитета комсомола средней школы-интерната № 5, угостили сочным арбузом… Пионерки продержались. А у меня через полчаса не только рвануло днище. Я громко позвал Ихтиандра. То есть, скажу яснее, метнул харч. И дело не в том, что коварные японцы подсунули мне гниловатый арбуз. Он был отличным, красновато-розовый ломоть райского овоща! Арбуз, что бы вы знали, не фрукт, а овощ из семейства тыквенных. Просто до 16 лет я ел квашеную капусту, соленые и зеленые помидоры – красные у нас не вызревали, соленые грузди. Я даже застал то время, когда в темном коридоре интерната стояла бочка с настоем из хвои. Против цинги. У северных пацанов от нехватки витаминов зубы начинают крошиться с семи лет.