Жук золотой - [102]
Сами мы спаслись на лесном кордоне, к тому времени обпаханном бульдозером и отгороженным от огня земляным рвом.
А звери побежали дальше.
Картина была настолько фантастичной, что Женька Розов и Хусаинка Мангаев не поверили мне. Лиса и заяц бегут рядом?! Медведь и сохатый?! Такое может только присниться.
Зато Лупейкин поверил. Он сам видел подобное. Более того, Адольфу приходилось тушить лесные пожары. Как можно потушить огненный вал, сметающий все на свое пути?! Лупейкин рассказал. Оказывается, можно устроить встречный пал. То есть пустить огонь против огня. При сшибке пламя взрывалось, огонь смирялся и опадал. Потрясающее зрелище! Я хорошо представлял его себе…
Я вспомнил картину страшного и одновременно завораживающего пожара из детства, когда первый раз воочию увидел войну в Афганистане. Именно тогда я поймал себя на дикой мысли: война мне нравилась… Залпы «Градов» на Баграмском перекрестке, трассирующие очереди крупнокалиберных пулеметов в чернильном небе над Джелалабадом, пахнущий танками тоннель на перевале Саланг, мелкая изморозь на броне БТРа, когда с замполитом Колей Петровым мы вышли ранним утром на поиски бойца, сбежавшего из части. Помню, как сейчас – его звали Ваня Жуков, почти чеховский герой. Он был родом из города Пушкина, ближайшее Подмосковье.
Мы нашли Ваньку Жукова в одной из каменных ниш горного массива, продрогшего – зуб на зуб не попадал. Он рассказал нам, что джип с душманами несколько раз проезжал мимо него, в десяти метрах, по каменной дороге. Боевики уже знали, что боец шурави (русский) ушел из батальона. И они искали именно его.
Мне нравилось ходить с командиром батальонной разведки, заикастым майором Женькой – фамилию свою он так мне и не сказал, на секретные переговоры в зеленку. Однажды в глиняных лабиринтах дувала мы угодили в засаду. И если бы не находчивость и звериная хватка майора, то все могло бы закончиться пленом. Женька служил в той же части, что и Коля Петров. Коля недавно прислал весточку. Он стал мэром одного из городков на Смоленщине.
Мы шли на броне головного танка из Джелалабада до Кабула, когда начинался вывод советских войск из Афганистана. Фотография, где я запечатлен «бравым воином», стала обложкой немецкого журнала «Шпигель». Подпись гласила: Советские захватчики уходят из Афганистана. 1988 год.
Первым я оказался на месте гибели Саши Секретарева и ранения Сергея Севрука, фотокорреспондентов «Известий». Мой очерк был опубликован в «Собеседнике», сыну Секретарева я привез часы отца и его полевую сумку. Как пелось во фронтовой песне: «Блокнот и „Лейку“ друга, в Москву давясь от слез…» Севрук, сын Владимира Николаевича Севрука – одного из авторов доктрины вторжения войск в Афганистан, заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, того самого, что швырял в меня огрызком яблока, жил потом у меня в английском корпункте «Комсомолки». Ему делали операцию на головном мозге. Гематома бродила в его голове на микроскопическом уровне после тяжелейшего ранения. Они опрокинулись на БТРе во время обстрела. Броня впечатала их в землю. Секретарев погиб сразу, а Севрук выжил после операции в полевом госпитале Баграма.
На почти таком же, микроскопическом, уровне в меня входила война. Однажды, уже в Чечне, я понял, что полюбил войну. Ее пламя. Это было самое страшное мое открытие. Человек, даже если он – репортер и его обязанность быть на фронте, в самом пекле, не должен любить войну. Все, от Ремарка и Хемингуэя до Симонова и Эренбурга, объяснили человечеству, что войну можно только ненавидеть. А я, выродок, ее полюбил. Мне хотелось все время возвращаться и возвращаться в чеченскую Ханкалу, в грязь и месиво Хатуниского котлована, разбитого гусеницами танков, мне почти каждую ночь снилось, как дуло автомата упирается в ложбинку между моей ключицей и горлом, и Женька-разведчик кричит страшным голосом: «Ложись!» Мой друг – офицер-гэрэушник Валера в нелепой чалме, с рыжей бородой, замаскированный под муллу, уходит в утренний туман вдоль арыка с двумя солдатиками-таджиками, а потом резко разворачивается и бежит ко мне, сдирая с пальца перстень с черным плоским камнем: «Сохрани! Вернешь, когда возвращусь…»
Не вернулся. Даже тело не нашли.
Только расстрелянную очередями «Тойоту».
И самое страшное: перстень Валеры я потерял. Я даже знаю, где я его оставил. В офицерском полевом модуле, в комнате медсестричек, на полочке умывальника. Из рейда вернулись через три дня. На месте модуля – глубокая воронка. Медсестры успели уйти вместе с полевым госпиталем.
Я вдруг понял тех, кто страдал вьетнамским, афганским и чеченским синдромами. Они полюбили войну и, вернувшись к обычной жизни, не могли в мир встроиться. Они не могли и не хотели признаваться сами себе в том, что гибельная красота разрушений, взрывов, смертей часто завораживает и уже не отпускает… Но разве может красота войны быть сильнее красоты жизни?! Ужасное открытие. Я нашел ему подтверждение, когда читал воспоминания американских солдат и офицеров, воевавших во Вьетнаме.
Коля Петров сделал так, что Ваньку Жукова не стали судить за самовольный уход из части. Его просто перевели в другой батальон. Я проследил его судьбу. Он остался жив и даже получил солдатскую награду. А ушел он из-за домогательств сержанта-контрактника нетрадиционной сексуальной ориентации. Сержант все равно получил свою пулю в спину. Родным написали, что погиб, исполняя воинское задание. Вот что такое настоящая война!
Две повести московского прозаика Александра Куприянова «Таймери» и «О! Как ты дерзок, Автандил!», представленные в этой книге, можно, пожалуй, назвать притчевыми. При внешней простоте изложения и ясности сюжета, глубинные мотивы, управляющие персонажами, ведут к библейским, то есть по сути общечеловеческим ценностям. В повести «Таймери», впервые опубликованной в 2015 году и вызвавшей интерес у читателей, разочаровавшийся в жизни олигарх, развлечения ради отправляется со своей возлюбленной и сыном-подростком на таежную речку, где вступает в смертельное противостояние с семьей рыб-тайменей.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Рассказ о безумии, охватившем одного писателя, который перевоплотился в своего героя, полностью утратив чувство реальности.
Лив Карин не может найти общий язык с дочерью-подростком Кайей. Молодой доктор Юнас не знает, стоит ли ему оставаться в профессии после смерти пациента. Сын мигранта Иван обдумывает побег из тюрьмы. Девочка Люкке находит своего отца, который вовсе не желает, чтобы его находили. Судьбы жителей городка на западном побережье Норвегии абсолютно случайно и неизбежно переплетаются в истории о том, как ссора из-за какао с булочками может привести к необратимым последствиям, и не успеешь оглянуться, как будет слишком поздно сказать «прости».
Размеренную жизнь ультраортодоксальной общины Бостона нарушил пятнадцатилетний Эзра Крамер – его выгнали из школы. Но причину знают только родители и директор: Эзра сделал фотографии девочки. И это там, где не то что фотографировать, а глядеть друг другу в глаза до свадьбы и помыслить нельзя. Экстренный план спасения семьи от позора – отправить сына в другой город, а потом в Израиль для продолжения религиозного образования. Но у Эзры есть собственный план. Симоне Сомех, писатель, журналист, продюсер, родился и вырос в Италии, а сейчас живет в Нью-Йорке.
Решили похитить богача? А технику этого дела вы знаете? Исключительно способный, но бедный Рамеш Кумар зарабатывает на жизнь, сдавая за детишек индийской элиты вступительные экзамены в университет. Не самое опасное для жизни занятие, но беда приходит откуда не ждали. Когда Рамеш случайно занимает первое место на Всеиндийских экзаменах, его инфантильный подопечный Руди просыпается знаменитым. И теперь им придется извернуться, чтобы не перейти никому дорогу и сохранить в тайне свой маленький секрет. Даже если для этого придется похитить парочку богачей. «Украсть богача» – это удивительная смесь классической криминальной комедии и романа воспитания в декорациях современного Дели и традициях безумного индийского гротеска. Одна часть Гая Ричи, одна часть Тарантино, одна часть Болливуда, щепотка истории взросления и гарам масала.
В Германии стоит аномально жаркая весна 2018 года. Тане Арнхайм – главной героине новой книги Лейфа Рандта (род. 1983) – через несколько недель исполняется тридцать лет. Ее дебютный роман стал культовым; она смотрит в окно на берлинский парк «Заячья пустошь» и ждет огненных идей для новой книги. Ее друг, успешный веб-дизайнер Жером Даймлер, живет в Майнтале под Франкфуртом в родительском бунгало и старается осознать свою жизнь как духовный путь. Их дистанционные отношения кажутся безупречными. С помощью слов и изображений они поддерживают постоянную связь и по выходным иногда навещают друг друга в своих разных мирах.