Жизнь во время войны - [3]

Капрал высадил их у магазина, где Минголла купил коробку с канцелярской ерундой, потом они зашли в клуб Демонио, крохотную забегаловку с побеленными стенами и легкой подсветкой фиолетовых ламп, болтавшихся на потолке, точно радиоактивные плоды. Клуб был набит солдатами и шлюхами, эта публика сидела за столиками вокруг танцевальной площадки, немногим большей двуспальной кровати. Огороженный проволочной сеткой музыкальный ящик два на четыре фута наигрывал балладу, в центре площадки покачивались две парочки, над их головами плыл табачный дым, медленный, как подводные струи. Солдаты грубо лапали шлюх, а одна тянула кошелек у почти уже отключившегося вояки: одной рукой она орудовала у него между ног, побуждая выпятить вперед бедра, и, когда он это сделал, другой вцепилась в бумажник, зажатый карманом обтягивающих джинсов. Все, однако, происходило вяло, вполсилы, как если бы полутьма и нудная мелодия сгущали воздух и мешали двигаться. Минголла примостился у стойки. Бармен бросил на него вопросительный взгляд, в фиолетовом отражении зрачки его казались острыми, и Минголла сказал:

– Пиво.

– Глянь-ка.– Джилби забрался на соседний табурет и махнул большим пальцем в сторону шлюхи, сидевшей у дальнего конца стойки. Юбка у девицы задралась до середины ляжек, а грудь своим объемом и необвислостыо, скорее всего, была обязана косметической хирургии.

– Ничего,– равнодушно сказал Минголла. Бармен поставил перед ним бутылку пива, Минголла глотнул: пиво было кислым и водянистым, словно перегонка спертого воздуха.

Бейлор взгромоздился на табурет рядом с Джилби и опустил голову на руки. Джилби что-то сказал, Минголла не расслышал, и Бейлор поднял голову.

– Я туда больше не вернусь, – заявил он.

– О боже! – воскликнул Джилби. – Не заводи опять.

В полумраке прищуренные глаза Бейлора казались комками теней. Он пристально смотрел на Минголлу.

– В следующий раз они нас достанут, – сказал он. – Надо по реке. В Ливингстоне найдем лодку до Панамы.

– До Панамы! – фыркнул Джилби.– 'Гам же одни бобики.

– Пересидим на Ферме,– сказал Минголла. – Нас вытащат, если станет невмоготу.

– Невмоготу? – На виске у Бейлора билась набухшая жилка. – Что, блядь, такое невмоготу?

– На хер! – Джилби сполз с табурета.– Сам разберешься, старик,– сказал он Минголле и махнул рукой в сторону грудастой шлюхи. – Я полез на силикон.

– В девять, – сказал Минголла. – У военторга. Договорились?

Джилби сказал:

– Ага, – и ушел.

Бейлор пересел на его табурет и наклонился к Минголле.

– Сам же знаешь, что я прав, – возбужденно зашептал он. – В этот раз нас почти достали.

– Воздушная кавалерия с ними разберется, – сказал Минголла подчеркнуто беспечно. Он открыл канцелярскую коробку и достал из нагрудного кармана ручку.

– Знаешь же, что я прав, – повторил Бейлор. Минголла провел ручкой по губам, изображая растерянность.

– Кавалерия! – Бейлор горько рассмеялся. – Кавалерии на карачках не сидеть!

– Сменил бы ты лучше пластинку, – предложил Минголла.– Может, у них там Праулер есть.

– Черт подери! – Бейлор схватил его за руку.– Очнись, старик! Эта хуйня больше не работает!

Минголла стряхнул его руку.

– Мелочь дать? – холодно спросил он, выудил из кармана полную горсть монет и швырнул на стойку. – Вот. Держи.

– Говорю тебе...

– Я не хочу слушать! – отрезал Минголла.

– Не хочешь слушать? – недоверчиво повторил Бейлор. Он с трудом сдерживался, смуглое лицо блестело от пота, веко дергалось. Потом выразительно стукнул кулаком по стойке. – Нет, уж ты послушай! Потому что если мы так и будем сидеть тут на жопе, то скоро – очень скоро – все передохнем к ебене матери! Теперь слышишь?

Минголла схватил его за ворот рубашки:

– Заткнись!

– И не подумаю! – взвизгнул Бейлор.– Что ты, что Джилби – запихали в песок свои долбаные бошки и думаете, жопам ничего не сделается. Нет, вы будете меня слушать! – Он запрокинул голову к потолку и заорал во всю глотку: – Мы все подохнем!

То, как он вопил – злорадно, будто мальчишка, выкрикивающий наперекор родителям грязные слова,– вывело Минголлу из себя. Ему осточертела бейлоровская выходка. Не вполне соображая, что делает, он врезал ему и лишь в самый последний момент придержал удар. В челюсть – не отпуская ворота – так, что голова Бейлора откинулась назад. Бейлор моргнул, застыл, разинул рот. Из десен сочилась кровь. С противоположного конца стойки, прислонившись к стене рядом с батареей бутылок, за ними наблюдал бармен, солдаты тоже – с удовольствием, видимо надеясь, что драка их немного развлечет. Это внимание сбило Минголлу с толку, ему стало стыдно.

– Извини, старик,– сказал он.– Я...

– Насрать мне на твои извинения,– огрызнулся Бейлор, вытирая рот.– На все насрать, лишь бы свалить отсюда.

– Отвянь, а?

Но Бейлор не отставал. Он гнул свое – страдалец, который храбро глядит в лицо мировой несправедливости. Стараясь не обращать на него внимания, Минголла принялся изучать пивную бутылку – там был красно-черный портрет гватемальского солдата с победно задранным автоматным дулом. Вполне приличный рисунок напомнил Минголле допризывные времена, когда он сам рисовал плакаты, – однако если учесть бестолковость гватемальских войск, то эту героическую позу можно было посчитать разве что глупой шуткой. Ногтем большого пальца он прочертил через середину этикетки борозду.