«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» - [272]

“Кстати – о кузминской музыке. Сам он определял ее так:

– У меня не музыка, а музычка, но в ней есть яд.

Точное определение.

Какая-нибудь петербургская гостиная. Дамы и молодые люди, поднесенные к глазам лорнетки, учтивые улыбки.

– Михаил Алексеевич, сыграйте.

Кузмин по-женски жеманится.

– Право, не знаю…

– Пожалуйста, пожалуйста.

Жеманясь, Кузмин идет к роялю. Тоже как-то по-женски трогает клавиши. С улыбкой оборачивается.

– Но что же мне играть? Я не помню, я забыл ноты…

Дитя, не тянися весною за розой,

Розу и летом сорвешь…

Кузмин, картавя и пришептывая, поет, по-старушечьи, подыгрывая что-то сладко-меланхолическое. Голоса у него нет. Пустые, глуповатые слова, пустая, глуповатая музыка под XVIII век. Не музыка – музычка. Закройте глаза: разве это не бабушка-помещица, окруженная внуками, играет, вспоминая молодость, старинные чувствительные романсы? <…>

Не музыка – музычка. Но в ней – яд. <…>

Дребезжит срывающийся голос, плывут с простенькой мелодией – глуповато-чувствительные «стишки», привычно сталкиваются незатейливые рифмы” (157, т. 3, с. 106).

Я – и это одно из моих больших сожалений – никогда не была в “Бродячей собаке”. – Кабаре “Бродячая собака” было закрыто 5 марта 1915 г. О. в это время уже жила в Петрограде (340, с. 829), однако в круг артистической петроградской богемы она тогда, разумеется, не входила.

Любовь расставляет сети… – …Что уготовил нам рок. – О. с ошибками цитирует начальные строки произведения Кузмина “Фавн”, вошедшего в его вокальный цикл “Куранты любви” (1910):

Любовь расставляет сети

Из крепких шелков;

Любовники, как дети,

Ищут оков.

Вчера ты любви не знаешь,

Сегодня весь в огне.

Вчера меня отвергаешь,

Сегодня клянешься мне.

Завтра полюбит любивший

И не любивший вчера,

Придет к тебе не бывший

Другие вечера.

Полюбит, кто полюбит,

Когда настанет срок,

И, будет то, что будет,

Что приготовил нам рок.

Мы, как малые дети,

Ищем оков,

И слепо падаем в сети

Из крепких шелков.

(179, с. 5–6)

Кузмин неожиданно обрывает на высоком нежном “ля”… — Отсылка к строке “На высоком нежном la” из стихотворения Кузмина “Прогулка на воде”. См. его текст на с. 549.

С. 415…правда ли, как я слышал, Анна Андреевна хочет развестись с Шилейко? – Сама Ахматова говорила П.Н. Лукницкому, что уже в конце июля 1921 г. “расхождение решено было” (216, с. 83), однако официально брак Ахматовой и Шилейко был расторгнут лишь в 1926 г. Отметим, что в журнальной публикации фрагментов НБН О. приводит весьма откровенные обращенные к ней высказывания Гумилева о Шилейко как о муже Ахматовой (см. с. 574–575).

С. 416Мы возвращаемся с Васильевского острова от Анны Радловой. – Адрес Анны Радловой был такой: Васильевский остров, Первая линия, д. 40 (см.: Весь Петроград на 1923 год, с. 412).

С. 416…своей несколько тяжеловатой, но бесспорной красотой… – Сравните, например, в мемуарах О. Гильдебрандт-Арбениной: “Анна была очень красивая. Если бы у нее был рост Рыковой, ее можно было бы назвать красавицей. Красавица – кариатида. Но это мешало ей – недостаточная высокость. Она была крупная, но надо было бы еще! Ее отверстые глаза и легкая асимметрия – конечно, красивы. Но в ней не было воздушности и женской пикантности” (97, с. 175).

С. 416…своим мужем Сергеем Радловым, передовым режиссером… – Сергей Эрнестович Радлов (1892–1958) в описываемый О. период был главным режиссером петроградского Театра народной комедии.

С. 416Нет губ, чтоб с тобой целоваться, / Нет рук, чтоб с тобой обниматься… – С ошибкой цитируется стихотворение Радловой 1921 г., обращенное к Л.Д. Блок:

Молчи о любви своей и муку

Ковром узорчатым не расстилай под ногами,

Не мани меня Амальфийскими садами,

Где теплые от солнца померанцы сами падают в руку,

И в францисканском монастыре вот уже семьсот лет

Колокола поют: динг-донг, динг-донг.

Нет!

Не пойду я с тобою, нету слуха

Для любимого звона и для слов любовных —

Я душою тешу Святого Духа,

Что мне в твоих муках греховных?

Глаз нет, чтоб садами любоваться,

Рук нет, чтоб с тобою обниматься.

А ночью, когда я иду по волчьей поляне,

Что городом прежде была, и свищет бессилье

Ветер и беды,

За плечами моими бьются крылья

Самофракийской Победы.

(322, с. 28)

С. 416Кузмин в наилучших отношениях с Анной Радловой, покровительствует ей литературно… – Кузмин оказывал Радловой чрезвычайно энергичную поддержку, иногда – вступая из-за нее в конфликт со своими потенциальными союзниками. Приведем здесь запись из дневника Кузмина от 28 марта 1921 г.: “Гумм и Одоевцева, очевидно, прочитали про Радлову и дошло по адресу, судя по их обращению. Врагов наживу. Но бояться врагов – не жить” (184, с. 457).

Комментаторы кузминского дневника так поясняют эту запись: “В рецензии на сборник стихов А. Радловой «Корабли» Кузмин сделал несколько явных выпадов в сторону Гумилева и его учеников, к которым причислял и И. Одоевцеву: «Выступление ее [Радловой. – Публ.] резко отличается от гуртовых появлений партийных школ и студий, где сила – в количестве и преданности мэтру и школьной дисциплине. <…> Книгой “Корабли” А. Радлова вступила полноправно и законно в семью больших современных лириков, как Ахматова, Блок, Вяч. Иванов, Мандельштам и Сологуб» (Жизнь искусства. 1921. 26–29 марта. № 702–705)” (там же, с. 482).