«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» - [254]

Я не знаю много песен, знаю песенку одну.

Я спою ее младенцу, отходящему ко сну.

Колыбельку я рукою осторожною качну.

Песенку спою младенцу, отходящему ко сну.

Тихий ангел встрепенется, улыбнется, погрозится шалуну,

И шалун ему ответит: “Ты не бойся, ты не дуйся, я засну”.

Ангел сядет к изголовью, улыбаясь шалуну,

Сказки тихие расскажет отходящему ко сну.

Он про звездочки расскажет, он расскажет про луну,

Про цветы в раю высоком, про небесную весну.

Промолчит про тех, кто плачет, кто томится в полону,

Кто закован, зачарован, кто влюбился в тишину.

Кто томится, не ложится, долго смотрит на луну,

Тихо сидя у окошка, долго смотрит в вышину, —

Тот поникнет, и не крикнет, и не пикнет, и поникнет в глубину,

И на речке с легким плеском круг за кругом пробежит волна в волну.

Я не знаю много песен, знаю песенку одну,

Я спою ее младенцу, отходящему ко сну.

Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну,

Глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну.

(343, т. 9, с. 117–118)

В журнальной публикации фрагментов из НБН О. сделала смешную ошибку – вместо этих строк Сологуба было: “Откуда такая нежность? / И что с нею делать, отрок?”, то есть О. приписала Сологубу строки из стихотворения Цветаевой “Откуда такая нежность…” (1916), обращенного к Мандельштаму (275, с. 112). Эта цитата и влекла за собою вопрос, который в итоговом варианте НБН остался: “Откуда у Сологуба эта, как снежинка тающая, ангельская нежность?”

С. 361Пронин, жестикулируя так, что белые рукава его рубашки мелькают… – “…Да, они правы. Я давно умер”. – См. с. 737–738. Александр Филиппович Струве (1875–1939?), обозвавший Блока мертвецом, не был имажинистом. Впрочем, О., скорее всего. прочитала о его выходке в источнике, в котором имя Струве не называлось: “Чуковский вспоминает: «Однажды в Москве, в мае 1921 года – мы сидели с Блоком за кулисами Дома Печати и слушали, как на подмостках какой-то «вития» весело доказывал толпе, что Блок, как поэт, уже умер: «Я вас спрашиваю, товарищи, где здесь динамика? Эти стихи – мертвечина и написал их мертвец». Блок наклонился ко мне и сказал: «Это – правда». И хотя я не видел его, я всею спиною почувствовал, что он улыбается. «Он говорит правду: я умер»” (246, с. 439).

С. 362Его маленькие ледяные глаза останавливаются на мне. – Сравните с портретом Сологуба в воспоминаниях Г. Иванова: “Лысый, огромный череп, маленькие, ледяные сверлящие глазки” (157, т. 3, с. 138)

С. 362Он осматривает меня с головы до ног своим строгим “инспекторским” взглядом. – В 1899 г. Сологуб был назначен учителем-инспектором петербургского Андреевского городского училища. Уволен в отставку он был в 1907 г.

С. 363 – Напрасно. Лучше бы учились чему-нибудь путному. – Сравните в мемуарах Г. Иванова:

“Вот что, кстати, сказал знаменитый поэт начинающему при этой первой встрече:

– Я не читал ваших стихов. Но, какие бы они ни были, – лучше бросьте. Ни ваши, ни мои, ничьи на свете – они никому не нужны. Писание стихов глупое баловство и потеря времени…” (157, т. 3, с. 139).

С. 363…радоваться, что вы так молоды. – Сравните с первыми строками студенческого гимна “Gaudeamus igitur”: “Gaudeamus igitur, / Juvenes dum sumus!” (“Итак, будем радоваться, / Пока мы молоды!”) (139, с. 540).

С. 363 – Пожалуйте, барин! Прокачу на резвой! – Традиционный призыв извозчиков, зафиксированный во множестве мемуаров и художественных произведений. Приведем здесь пример не из самого известного произведения: “Ваше степенство, господин хороший, пожалуйте – прокачу на резвой лошадке!” (258, с. 217).

С. 363Только после отбытия Сологуба… – …по ушам вижу. – Как известно, в армии Гумилев служил в кавалерии, на что и намекает комментируемый эпизод. Подробнее о службе поэта см.: 354.

С. 363–364Извозчик дернет вожжой… – И двинутся в путь с трудом. – Цитируется “Баллада об извозчике” О. Ее полный текст мы приводили на с. 624–626.

С. 364Ведь мой дядя был адмиралом, а отец морским врачом. – Речь идет о родном брате матери Гумилева – контр-адмирале Льве Ивановиче Львове (1838–1908) и отце Степане Яковлевиче Гумилеве (1836–1910), который долгие годы служил врачом на военном судне.

С. 365Откроем Дом поэтов. – Речь идет о Клубе поэтов ПО ВС поэтов, открывшемся в доме Мурузи (см. с. 477–478) 4 июля 1921 г. (212, с. 115). Гумилев принимал деятельное участие в формировании программы клуба.

С. 365Да, рассказов о Сологубе было много. – Ну и был бы, скажем, Терников. – Сравните в воспоминаниях З. Гиппиус о Сологубе:

“Мы уже знали, что это – скромный учитель, школьный. Петербуржец, но служил до сих пор в провинции. Молодой? Даже не очень молодой. А фамилия его – Тетерников.

Н. Минский, тогда секретарь «Северного Вестника» решил, что с такой фамилией нельзя выступать. Предложил ему, наскоро, очевидно по неудачной ассоциации (выдумать не успел) – псевдоним «Сологуб». Только и было его выдумки что одно «л», – вместо двух в имени старого, весьма среднего, писателя – графа Соллогуба.

Не знаю, как понравился псевдоним новому поэту, но он его принял. Минский очень увлекался и псевдонимом, и самим поэтом” (100, с. 97).

С. 365–366Он сын портного и прачки. Говорили даже, что незаконный.