Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [113]

11-ой гимназии. В этом секретном донесении директора сказалась вся личность. Зная консервативный образ мыслей нового министра Шварца, в угоду ему, Барсов составил свое донесение, будучи уверен, что его содержание, в виду его секретности, никогда не станет мне известным. Однако, большинство директоров высказались в пользу существования родительских комитетов. Один из членов комиссии, Смольянинов, выдающийся педагог, хорошо знавший Шварца, когда тот был директором гимназии в Москве, произнес в комиссии речь, доказывая необходимость сохранения родительских комитетов; он говорил, что из уважения к выдающейся педагогической деятельности Шварца, мы должны, оценив существующую обстановку в современной школе, убедить министра не уничтожать родительских комитетов, но ограничить их работу строго определенными задачами. Я с своей стороны решительно защищал родительские комитеты, и рассказал, что я был принят министром Шварцем и его товарищем, Георгиевским, для доклада о деятельности совета председателей родительских комитетов Петербургского учебного округа и просил их не уничтожать института родительских комитетов.

Я посетил министра Шварца до назначения вышеуказанной комиссии, изложил ему вкратце о той работе, которую мы проделали для нормального хода учебных занятий, и подал краткую записку в защиту родительских комитетов. Министр Шварц был в то время пожилым человеком лет за 60; очень высокого роста, он держался очень прямо и бодро и, судя по его внешности, можно было предполагать, что он получил военную выправку. Такое впечатление он произвел и на Государя, Николая 2-го, когда впервые представлялся ему после своего назначения. Я позволю себе привести это впечатление царя при представлении ему министра, потому что оно дает представление не только о полном незнании им людей, назначаемых им в министры, но также и о не вполне уместной передаче им своего впечатления о лице, призванном занять такой важный пост. О первом визите Шварца к царю мне передавал мой товарищ по Училищу и Академии Н. Демидов, который в чине полк, гвардейской артиллерии был назначен флигель-ад’ютантом царя и должен был приблизительно раз в месяц дежурить во дворце и устанавливать порядок приема всех лиц, желающих посетить царя, как министров, так и всех других, ему представлявшихся. Обыкновенно флигель-ад’ютант после приема завтракал с Государем и его семьей, и Государь во время завтрака делился своими впечатлениями. Демидов сообщил мне, что о Шварце царь сказал следующее:

«Когда, Демидов, Вы сообщили мне, что сейчас войдет в мой кабинет министр Шварц, то я думал, что войдет человек небольшого роста, немец, сугубый педагог; и я был поражен, когда увидал идущего ко мне человека, по своей выправке и росту похожего на настоящего правофлангового гренадера, а никак не на педагога».

Насколько я вспоминаю, Демидов сообщил мне, что Государь не имел почти никакого представления о достоинствах назначенного министра и очень смеялся, передавая ему свое первое впечатление от этого визита.

Чтобы узнать мнение товарища министра Георгиевского, после визита к Шварцу я отправился с докладом о деятельности совета председателей родительских комитетов и к нему. Не помню сейчас точно, сам ли Георгиевский пожелал видеть меня, или это была моя инициатива. Георгиевский был долгое время директором Лицея имени Николая 2-го, основателем которого был известный Катков, крайне правых убеждений, издатель правой газеты «Московские Ведомости». Катков был очень уважаем Государем Александром 3-м и обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым. После Каткова директором лицея был Грингмут, а затем Георгиевский. Консервативное направление Лицея продолжалось и при Георгиевском, о котором я много слышал от моего дяди Дмитрия Дмитриевича Глики («дядя Митя», о котором я вспоминал ранее), так как дядя служил в Лицее с 1884 по 1900 год, исполняя сначала должность бухгалтера, а при Георгиевском — должность секретаря Лицея. Дядя отзывался о Георгиевском с большим уважением, ценил его, как хорошего педагога, а также строгого и умелого директора. Георгиевский с своей стороны ценил работу дяди, и, когда дядя подал в отставку, чтобы переехать в Петербург и учить моих детей, то Георгиевский очень уговаривал его остаться в Лицее, обещая ему прибавку жалованья и некоторые льготы.

Георгиевский, вероятно, знал от дяди, что я ученый и профессор Артиллерийской Академии и что это благодаря моему приглашению он лишился хорошего работника. Поэтому при начале моего свидания, я не напомнил Георгиевскому, что мой дядя был секретарем в Лицее, и только в конце визита сообщил ему, что слышал о нем много хорошего от моего дяди. Он в свою очередь был рад познакомиться со мной и сказал, что мое имя ему хорошо известно. Что касается его мнения о родительских комитетах, то оно было скорее против них, хотя он согласился со мной, что при решении этого вопроса надо быть очень осторожным и взвесить все обстоятельства за и против.

Министерская комиссия вынесла единогласное решение о необходимости сохранить институт родительских комитетов и выработала новое положение о комитетах, которое было утверждено министром Шварцем почти без каких-либо изменений. Родительские комитеты просуществовали вплоть до революции.