Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть четырнадцатая - [6]

 Общество Св. Елены очень однако же увеличивалось тогда, какъ приставали къ острову корабли, идущіе въ Индію, или возвращающіеся въ Европу. Всѣ Офицеры и пассажиры при такихъ случаяхъ желали посмотрѣть на столь знаменитаго мужа, какъ Наполеонъ; и между ими находились такіе люди, которыхъ ему самому пріятно было видѣть. Правила для сихъ посѣщеній Лонгвуда, кажется, принадлежатъ къ небольшому числу тѣхъ постановленій, на которыя Наполеонъ не жаловался. Онъ имѣлъ весьма естественное отвращеніе удовлетворять собою пустому любопытству чужеземцевъ, и правила сіи очень защищали его отъ ихъ набѣговъ. Всѣ желавшіе видѣть Наполеона, должны были сперва обращаться къ Губернатору, который сообщалъ имена ихъ Генералу Бертрану, какъ Оберъ-Гофмаршалу Наполеонова дома, а тотъ уже доставлялъ отвѣтъ его, и если онъ былъ благопріятенъ, то назначалъ часъ, когда онъ ихъ приметъ.

 Въ такихъ случаяхъ, Наполеонъ особенно заботился о соблюденіи всѣхъ обрядовъ Императорскаго Двора, между тѣмъ какъ напротивъ того, Губернаторъ внушалъ посѣтителямъ, чтобы они отнюдь не оказывали ему болѣе уваженія, какъ Генералу. И потому, если иногда случалось, что представленіе происходило на открытомъ воздухѣ, то приближенные къ Наполеону Французы не накрывались, между тѣмъ какъ Англичане, послѣ обычныхъ поклоновъ, надѣвали свои шляпы. Наполеонъ замѣтилъ неприличность сего, и приказалъ своимъ спутникамъ подражать въ этомъ Англичанамъ. Говорятъ, что они съ трудомъ и не безъ ропота ему повиновались.

 Принимаемые въ Лонгвудѣ посѣтители были большею частью люди знатнаго рода, Офицеры, извѣстные въ Арміи или во флотѣ, ученые (коихъ Наполеонъ принималъ съ особенною благосклонностью) или чужестранные путешественники, которые могли заплатить сообщаемыми имъ свѣдѣніями за удовольствіе представиться столь знаменитому мужу. Многіе изъ удостоившихся сихъ свиданіи, напечатали оныя; а прочихъ мы имѣли случаи видѣть записки. Всѣ согласно похваляютъ ласковость, величіе и благосклонность, показываемыя Наполеономъ при этихъ представленіяхъ, судя по коимъ, зрители никакъ не могли предполагать, чтобы, предавшись порыву гнѣва или желая кого либо устрашить онымъ, Наполеонъ могъ быть тѣмъ запальчивымъ, грубымъ деспотомъ, какимъ другіе его изображали. Онъ обыкновенно дѣлалъ свои вопросы съ большою разборчивостью, приноравливая ихъ къ понятіямъ вопрошаемаго и стараясь обращать оные къ предметамъ, наиболѣе ему извѣстнымъ, дабы дашь ему случай сказать что нибудь новое или любопытное о знакомомъ ему предметѣ.

 Журналъ Флотскаго Капитана Василія Галла, весьма извѣстнаго талантами своими по службѣ и въ Литературѣ, представляетъ любопытный примѣръ того, что мы выше сказали, свидѣтельствуя въ то же время о необычайной памяти Наполеона. Онъ тотчасъ вспомнилъ имя Капитана Галла, поелику онъ видѣлъ отца его, Баронета Сира Жемса Галла, при посѣщеніи имъ Бріенской Военной Школы, которую онъ осматривалъ по любви своей къ наукамъ. Бонапарте объяснилъ, какимъ образомъ онъ могъ вспомнишь имя частнаго человѣка, съ коимъ онъ одинъ только разъ встрѣтился.-- "Это не удивительно," сказалъ онъ Капитану: "батюшка вашъ былъ первый Англичанинъ, котораго я когда либо видѣлъ, и потому воспоминаніе объ этомъ осталось на всю жизнь мою." Послѣ сего онъ подробно разспрашивалъ объ Едимбургскомъ Королевскомъ Обществѣ, коего Сиръ Жемсъ Галлъ долго былъ Президентомъ. Потомъ перешелъ онъ къ любопытному предмету о вновь открытомъ островѣ Лу-Чу; и Капитанъ Галль сообщаетъ столь занимательныя подробности на счетъ сдѣланныхъ ему Наполеономъ вопросовъ, что мы бы побоялись отнять у нихъ цѣпу, сокративъ оныя.

 "По опредѣленіи положенія острова, онъ закидалъ меня вопросами о жителяхъ съ такимъ порядкомъ, съ такою строгою точностью, что я не могъ бы себѣ того вообразить. Вопросы его не были дѣлаемы на удачу, но каждый изъ нихъ имѣлъ опредѣлительную связь съ предъидущимъ и съ послѣдующимъ. Я вскорѣ почувствовалъ себя такъ предъ нимъ обнаруженнымъ, что мнѣ не возможно было бы скрыть или измѣнишь малѣйшаго обстоятельства. Быстрота, съ которою онъ обнималъ любопытные предметы, и удивительная способность располагать ихъ въ порядкѣ, были таковы, что онъ иногда опережалъ меня въ разсказѣ, заранѣе угадывалъ мои заключенія и самъ дополнялъ то, что я готовился ему сообщить.

 "Однако жъ нѣкоторыя подробности о жителяхъ Лу-Чу даже и его отчасти удивили; и я имѣлъ удовольствіе нѣсколько разъ видѣть его въ недоумѣніи, не могшаго постигнуть чудесъ, мною ему разсказываемыхъ. Ничто столько не поразило его, какъ неимѣніе у нихъ оружія.-- "Нѣтъ оружія!" воскликнулъ онъ: "т. е. нѣтъ пушекъ; но у нихъ есть ружья?" -- И ружей нѣтъ, отвѣчалъ я.-- "Ну такъ копья, или покравшей мѣрѣ луки и стрѣлы?" -- Я сказалъ ему, что и они не употребляются.-- "Ни даже кинжалы?" вскричалъ онъ съ возрастающимъ жаромъ.-- "Ничего нѣтъ."--"Но," возразилъ Бонапарте, сжавъ кулакъ и сильно возвысивъ голосъ: "безъ оружія, какъ же они сражаются?"

 "Я могъ только отвѣтствовать, что сколько мы въ состояніи были заключишь, они никогда не имѣли никакой войны, пребывая во внутреннемъ и внѣшнемъ мирѣ.-- "Не имѣли войны!" вскричалъ онъ съ пренебреженіемъ и недовѣрчивостью, какъ будто бы существованіе подъ солнцемъ народа безъ войны было самымъ необычайнымъ дѣломъ въ природѣ.