Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной - [43]
Таким образом, Нина Михайловна впервые обращается к истории астрономии Древнего мира, начинает изучать мифологию, сохранившиеся художественные памятники и письменные источники. Знакомится с составом коллекций различных музеев, в том числе Британского музея, Эрмитажа и др. В письме от 18 ноября 1907 г. она спрашивает Н. А. Морозова: «Где Вы читали о созвездиях и об их мифах? Пожалуйста, напишите! Мне непременно надо проникнуть в глубину их содержания, чтобы выяснить психологию фигур Созвездий»[487]. Нину Михайловну увлекает время, когда астрономия «еще не отделялась от искусства и не была окружена такой громадой цифр, как теперь»[488]. Она пишет Н. А. Морозову: «А мне надо выяснить ее (астрономии. — О. В.) философию, цифры для меня всегда, всегда только орудие; их одних мало мне! Мы не затрагивали с Вами этих вопросов, а они мучают и волнуют меня, я так мало понимаю астрономию и так мало смыслю в искусстве!»[489] И продолжает: «…я очень углубилась в эту задачу и она увлекательна тем, что переносит в седую древность, к самому зарождению науки <…>. А пока мы с художником рисуем и рвем, составляем и отвергаем; вся астрономическая часть лежит на мне, вся художественная — в смысле грамотности вычисления и художественной интерпретации — на Панове — я теперь только подмастерье! <…> Я бегаю в Эрмитаж за египетскими глазами, в Акад[емию] худ[ожеств] за „примитивами“ и пойду за медалями в Академию наук! Страшно интересно!!»[490]
Эта работа, однако, была отложена и не доведена до конца. Через несколько лет, 12 сентября 1912 г., Нина Михайловна писала о причинах Н. А. Морозову: «…теперь не знаю — когда будет выполнена эта работа — план ее был широк, а многое помешало его осуществлению. Было задумано ознакомление с греческими, египетскими, ассирийскими и еврейскими астрономическими, астрологическими и религиозными источниками и соответствующими идеями — а ведь все тогда облекалось в мифологическую форму. Ну — я доходила уже до изучения соответств[ующих] языков и т[ак] д[алее], но остановилась перед ужасной сложностью задачи: ведь тут целой жизни мало — проследить общую идею и выявить ее проявления у различных народов. А сколько тут интересного и захватывающего! Как жаль, может, что я только кустарь, кустарь и кустарь во всем! — А меня так тянет к людям! Мне даже звезд мало, пот[ому] что там нет людей!!»[491]
С тех пор интерес Н. М. Субботиной к истории астрономии не ослабевал, но в тот момент он несколько поменял свое направление: приближалось очередное свидание Земли с кометой Галлея, и редкая гостья захватила воображение и внимание Субботиной. Судя по ее письмам к Н. А. Морозову, уже в 1908 г. она активно работала над книгой о комете Галлея, хотя сама комета привлекла внимание Нины Михайловны еще раньше. Как мы упоминали выше, примерно с 1905 г. Нина Михайловна выполняла обязанности вычислительницы в большом проекте, предпринятом Русским астрономическим обществом по предвычислению появления кометы Галлея, ожидавшейся в 1910 г. Работа эта не всегда давалась легко, но неизменно увлекала Н. М. Субботину: «Что касается до моих вычислений, то они приводят меня в отчаяние — где-то явная ошибка и орбита не получается, т[ак] к[ак] контроли не <…>[492], а работа такая интересная и так хочется хорошо ее кончить, чтобы потом вычислять орб[иту] двойной звезды…»[493]. Уже тогда при каждой случайной возможности она посещала Пулково, иногда даже на один день, чтобы «…не пропускать лекции и никого не стеснять в Пулково…»; очень хотела «познакомиться и с дамским персоналом Пулкова», хотя Нина Михайловна боялась «навязывать им себя!»[494] Тем не менее это знакомство, конечно, состоялось.
При работе над книгой по истории кометы Галлея библиотека Пулкова оказалась незаменимой. «У меня за 8 дней работы в Пулково набрался громадный материал, т[ак] к[ак] я просмотрела 108 брошюр, относящихся к различным появлениям кометы Галлея: — с 1531 г. по европейским наблюдениям; до 1531 г. по Китайским хроникам в переводе Wilson’а», — писала она Н. А. Морозову 23 декабря 1908 г.[495] И продолжала: «Сейчас у меня много книжек из Пулкова, начиная с сочинений Галлея и кончая набл[юдениями] Джона Гершеля с замечательными рисунками. В Пулкове же я нашла еще более интересные наблюдения Струве над изменениями физического характера[496] головы [кометы] с многими рисунками…»
