Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной - [163]
Конечно, организовать поездку на это затмение у Нины Михайловны не получилось, о чем она очень сожалела. Накануне события она писала Тихову, зная, что письмо дойдет до него уже «после»: «Письмо придет, когда выяснится уже наблюдения [солнечного] затмения на Монти и Чиили[1799]… Неужели Вы не соблазнились поехать хоть на 1–2 дня „посмотреть“? Мне вот страшно хотелось еще раз „взглянуть“ на этот замечательный момент в жизни земной природы, всякий раз неповторимый и своеобразный по деталям. Но денег у меня не было на поездку…»[1800]. И тут же вспоминала свое самое первое и, возможно, самое удачное затмение: «Не могу забыть замечательный прилив на Атлантическом Океане, в Бискайском заливе, 31 VIII 1905 г. — после затмения 30 VIII. Грандиозная картина прилива в 15 метров высоты и еще волны, взлетавшие на 3–4 метра, ударялись о скалы… А за час до того мы нежились на теплом сухом песке и воды нигде не виднелось — даже на горизонте… Через час же — картина взволнованного океана с флотилией парусных рыболовных судов!»[1801] И, оставаясь самой собой, тут же начинала рассуждать и высказывать вопросы и гипотезы: «Представляется, какие волны дает теперь Воздушный Океан, простирающийся над Кара Кумами, и как эти волны будут ударятся о скалы Копет Дага[1802], где вершины до 3 км. высоты? А м[ожет] б[ыть] обычные ветры северных румбов сменятся на Юго-Западные по ходу Лунной тени? А еще вопрос: какое воздействие это затмение окажет на подземную <…>[1803]?? Очень, очень интересно!»[1804]
В следующие два дня газеты были полны сообщениями о затмении. Нина Михайловна читала их со страстью, и, разумеется, кто-то из коллег немедленно прислал ей телеграмму о том, как прошло наблюдение. «Поздравляю с успешным наблюдением затмения 25.I! — писала она Тихову уже 27 февраля. — Полно газет; я получила из высокогорного аула Нухур в Копет Даге телеграмму (дошла через 1 ч[ас] 30 м[инут]!): „Наблюдали при хорошей видимости. Сняли карту. Письмом подробности“. Прислал это ак[адемик] Туркменской АН проф[ессор] Смирнов». И продолжала одновременно с радостью, грустью и вечно присущими ей оптимизмом и надеждой на будущее: «Радуюсь я за молодых. Вот когда можно пожалеть, что я не смогла набрать 4–5 тысяч для этой поездки!.. (Всю жизнь ездила самотеком — никого не затрудняла — в горы Кавказа, Крыма, Пиренеев). Оставался Копет Даг… Но и туда м[ожет] б[ыть] попаду на горную санаторию — когда ее построят — и буду наблюдать звезды в качестве метеоролога и астронома?? И разведу там сад синих, фиолетовых и голубых цветов?..» Заканчивая это письмо, Субботина указала, что место его написания Ленинград, «а не Ашхабад!», добавила она в скобках[1805].
В апреле 1952 г. пришло известие о смерти младшего брата Нины Михайловны Олега Михайловича Субботина — последнего остававшегося в живых из всех ее братьев и сестер. «25 IV в Никитском Бот[аническом] саду умер от паралича сердца мой брат Олег Мих[айлович], — написала она Г. А. Тихову. — Телеграмму прислали такую: „Завтра хороним О. М.“ Хватило обухом по голове. Он меня звал, ждал, приготовил комнату, а повидаться не пришлось. Заработался, бедный. Его любили, уважали. Провожали все сотрудники Никитского сада и из Ялты приезжали от других учреждений. Теперь от нашей семьи никого не осталось. Как напряженно все трудились — отец, 4 брата, сестра…»[1806]. Н. М. Субботина находилась в санатории в Болшеве, когда пришло печальное известие. Самая старшая из братьев и сестер — она пережила их всех.
Всегда энергичная и довольная жизнью (особенно в первые послевоенные годы), она обычно не обращала внимания на бытовые проблемы, но, видимо, смерть брата заставила ее почувствовать себя совершенно одинокой и беспомощной. «Ведь доживать без семьи, в „Мертвом доме“ не легко, — писала она Г. А. Тихову 29 октября 1952 г. и далее просила старого друга о помощи, рассказывая об острой нужде, в которой на самом деле она жила все это время: — Можно ли попросить в Академии (не в ЦЕКУБУ с КСУ) о небольшой субсидии на обнову? Хотя бы 500–300 р[ублей]? Нужно осеннее пальто (я ношу с 1944 ашхабадское), нужна обувь, теплые боты (ноги сильно болят в резиновых калошах). Всего этого здесь не могу достать. Хорошо что есть зимняя шуба — на платье. Пенсии конечно не хватает»
