Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной - [158]
Таким образом, Н. М. Субботина включилась в когда-то привычную для нее научную и культурную жизнь и со страстью принялась наверстывать упущенное за прошедшие годы. В ее письмах послевоенного периода часто встречаются упоминания о посещенных ею лекциях, научных собраниях, спектаклях. Например, она писала Вере Аркадьевне Мичуриной-Самойловой[1742], председателю Пушкинского общества, 26 апреля 1948 г.: «Глубокоуважаемая Вера Аркадьевна! Позвольте, как члену Пушкинского об[щест]ва послать Вам первомайский привет и добрые пожелания! Я очень рада, что мы встретились с Вами на собрании П[ушкинского] об[щест]ва, на фильме „Юность поэта“, к[ото]рый Вы любите. Семья наша вся была пушкинисты. <…> Осада Л[енингра]да погубила мою семью, книги, мемуары, письма, портреты, библиотеку… Тем отраднее было вступить в члены Пушкинского об[щест]ва и попасть в близкую по духу и традициям среду. Обитаю я теперь в Доме престарелых ученых и работаю по своей специальности Астрономом. Затрудняют костыли и потеря слуха, но работать все же можно… С огромным удовольствием побывала в Алекс[андринском] театре — смотрела „Лес“ и переживала молодость: Марья Ал[ександровна] Островская-Шателен была мой друг…»[1743].
Нина Михайловна с увлечением рассказывала о Пушкинском обществе Г. А. Тихову, хотя после смерти в 1948 г. его председательницы В. А. Мичуриной-Самойловой деятельность общества на некоторое время затихла. «У нас имеется замечательное Пушкинское об[щест]во, но после смерти председателя — артистки В. А. Мичуриной-Самойловой не было ни одного собрания, — писала она Тихову 15 января 1949 г. — И даже в Лит[ературном] музее Ин[ститу]та литературы не знают, где оно?? <…> А какие замечательные инсценировки из произведений Пушкина устраивала В[ера] А[ркадьевна] в 1947–[19]48 г. Выступали лучшие артисты оперы и Ал[ександринского] театра… „Моцарт и Сальери“, „Русалка“, „Онегин“ в концертном исполнении, в обычных костюмах, приобретали совершенно новую окраску <…> и блистали какими-то новыми гранями — вечных, общечеловеческих ценностей…»[1744].
Г. А. Тихову же она рассказывала в письме от 11 декабря 1948 г.: «Недавно была на 175 л[етнем] юбилее Горного ин[ститу]та, где учились отец и братья. Столько хорошего вспомнилось…»[1745]. И тут же продолжала: «26 IX в Доме ученых состоялся доклад пр[офессора] Толстова об его находках 60 древних городов, засыпанных песками. Первый найденный им город находится на краю пустыни, всего в 15 км от Ташауза. Толстов нашел столицу, дворец, а в нем библиотеку шаха с книгами — кажется на согдианском языке — до XII в., — и сообщала далее: — 8 XII ходили мы с невесткой[1746] на доклад Д. В. Наливкина о землетрясении в Ашхабаде»[1747]. Конечно, попасть всюду, куда хотелось, не получалось по разным причинам. Например, в том же письме Субботина рассказывала Тихову: «В ун[иверсите]те только что кончилась 2-х нед[ельная] научная сессия. Я не была. Хотелось поехать на доклад Фока по теории Эйнштейна и (как будто) Розанова о свечении Верхних слоев атмосферы. Не нашла провожатого и машины»[1748]. Иногда получалось что-то среднее. «На Ломоносовской сессии я опоздала на 2 часа на Ваш доклад из-за перемены времени. Очень жалела! — писала она М. А. Шателену 17 февраля 1949 г.[1749]
Стоит отметить, что так называемая Ломоносовская сессия общего собрания Академии наук СССР, проходившая с 5 по 11 января 1949 г., оставила у Нины Михайловны не просто приятные, а восторженные впечатления, которыми она с удовольствием делилась с друзьями. „На днях послала Н[ине] М[ихайловне][1750] „краткий отчет“ о сессии. Оч[ень] жаль, что Вы не приезжали, — писала она Тихову, — там было замечательное собрание в Музее Ломоносова (на верхушке Кунсткамеры, где некогда помещалось только 12 чел[овек]); затем мемориальное заседание в 71 годовщину Некрасова на его квартире-музее, где находилась редакция „Современника“ и жили Некрасов и Добролюбов…“[1751]. „С каким благоговением входила я в эти 2 музея!.. — восклицала она. — 3-й замечательный лит[ературный] музей („Дом Пушкина“ — тоже осмотрела, [хотя] он уже свертывался для перехода в Ц[арское] Село, в Ал[ександровский] дворец, к 6/VI — 150-[летию] р[ождения] Пушкина“.
Ко времени проведения Ломоносовской сессии, посвященной истории российской науки в целом и 200-летию создания химической лаборатории М. В. Ломоносова в частности, не только было приурочено открытие Музея М. В. Ломоносова, но и организован целый ряд выставок, которые Субботина также с удовольствием посетила. „Интересны были выставки в Горном ин[ститу]те, в Б[иблиоте]ке А[кадемии] н[аук], археологическая (в Эрмитаже“), — писала она. Эта последняя, естественно, заинтересовала ее больше всего. „Там имеются вещи IV тысячелетия из раскопок на Днепре — эпохи создания Пирамид, но совершенно детского характера: как лепка наших детских садов, — замечала она и продолжала: — В Эрмитаже состоялся прием уч[астников] сессии в новых великолепных залах, открытых после ремонта и освещаемых люстрами „дневного света““.
Еще одно событие этой сессии обратило на себя особое внимание Нины Михайловны. „Оригинальным было заседание А[кадемии] н[аук] на воздухе, у дома № 2, где жил Карпинский. Вероятно это первое народное
