Жизнь и смерть поэта Шварца - [10]
Шварц (берет свою трубку). Ким? А голос как у Багрова... На Таисью не наезжай, Таисья золото... Всё, про буровые больше ни слова... Всё, забыли, что такое нефть, смесь углеводородов... Слушал? Ну? Энергоемкая лирика Кима. "Купол" у тебя в кармане... Как это нет никакого "Купола"?.. От кого?.. А ты больше их слушай, бензовозов!.. Всё, сорвалось с языка, про бензовозы ни-ни-ни... Вот что, Ким, "Купол" "Куполом", одни говорят - есть, другие нет, а давай сделаем премию специально под тебя. "Тюльпан"... Ничего не физжу, абсолютно серьезно - ты что, по голосу не слышишь? Премию за поэзию земли. За поэзию четырех стихий. Не "Тюльпан" - "Чабрец". "Серебряный чабрец". Ты знаешь, как чабрец выглядит?.. Называется друг природы. Ветвистый стебель, узколанцетные листья, светло-лиловые цветки, чашечка колокольчатая, венчик двугубый, тычинок четыре. Двадцать тысяч уе. Я председатель жюри. Подберем десять геологов с гитарами, я подберу - чтобы с тобой соревновались. На день МЧС вручим... Министерство по чрезвычайным ситуациям... Как кто даст?! Твои... Сам знаешь кто. Сперва на роток платок, а теперь: кто?.. Объясни, обговори кому сколько чего - по-деловому. Проблемы твои, но небольшие. Скажи, что серьезно, а не шутки юмора - госпремия царя Артемия... Да не пугай ты! Ты со мной дружи, а пугай "Бритиш петролеум"... Клянусь, без задней мысли! Скоро "бензин" нельзя будет сказать.
Шварц и Таисья опускают трубки.
Как ты говоришь? Опустошена. Больше не зови. (Пауза. Берет скакалку, приготавливается как будто для прыганья, неловко перекидывает шнур над головой, переступает через него, подносит ручку скакалки к уху, как телефонную трубку.) Але, соедините меня с промискуитетом по государственным премиям. (Таисье.) Ничего не слышу на левое ухо. Какой-то Ким, какой-то Кузьма, юноша Умелин - за всю жизнь с ними меньше разговаривал, чем за эти полчаса. Мореплавателя не забудь из Адмиралтейства! Радио га-га, радио ду-ду! Это ты меня втравила.
Таисья. Я?!
Шварц. И изобретатель телефона Александр Белл.
Таисья. Я делала только, что ты просил.
Шварц. Я просил?! Я тебя просил звонить бабам на одно лицо с тобой и замминистрам на одно лицо с военачальником Олегом?! Ты еще Пастернаку с Ахматовой звякни.
Таисья. Не знакома. Могу только Бродскому. С Бродским все знакомы.
Шварц. Бродский мне сам (показывает пальцем наверх) звонит.
Телефонный звонок.
Ты, ты, сама, сама. С Марфой ты - вполне, вполне. Если она, скажи: не дергай, Марфа, мохер из шарфа. Мохер, шерсть была такая. (Подходит к гладильной доске, начинает медленно водить утюгом по красной блузке.)
Таисья (берет трубку). Таисья Шварц... Узнала, Кузьма Аркадьич, узнала... Просто Кузьма? Тогда - Тася... Шварц отошел... Типун вам на язык: к каким праотцам? Просто вышел... Гарантии? Так вы же со Шварцем договорились... Увы, абсолютно согласна. Поэт и, как всякий поэт, ветрен. Но у него есть я... Конечно, никакого "Купола" нет, "Купол" - фрейдистские фантазии. Но "Карнавал" отходит вам, вашему Умелину - это я гарантирую. На девяносто девять процентов. Сто гарантирует не кто, как Всевышний, я на процент меньше. Займусь жюри чтобы исключить случайности. Нельзя травмировать молодое дарование. Ритмическое буйство, богатство рифм, своеобразие синтаксиса - нельзя. В общем, может открывать счет в банке...
Шварц садится в кресло, прикрывает глаза.
Кузьма, мне вы можете довериться, как самому себе. Ни единой душе. Даже захотела бы - вы председатель жюри Госпремии: что я, враг себе?.. Клянусь... Тем более... Абсолютно... Умелин - женщина?! Поэтесса?! А как же по телефону... мужским голосом?.. Специально тренируется? Теперь понимаю почему, как натолкнулась на стихи, сразу подумала: абсолютно мужское дарование... Дорогой вам человек? Да этого одного для меня достаточно... Премия Ватикана за лучшие стихи не-католика? Что вы говорите!.. Сам Римский Папа... И я его понимаю. О его поэтическом чутье знаю со слов Шварца... Конечно, знаком и, я бы сказала, интимно. И я бы осмелилась сказать, он Папу и научил в стихах разбираться... Кузьма, о деле нам больше незачем разговаривать, я правильно поняла?.. Вы правильно поняли... Надо познакомиться лично... Нет, лично... Кто знает?.. Для "Золотого сечения"? Только если перепечатать мою раннюю статью о Шварце... С тех пор не писала, семейные захлестнули заботы... Как малое дитя. В стихах - воин, гладиатор, а так - малое дитя. Ну, поэт, вы же знаете... В любое время. (Кладет трубку.)
Шварц (не открывая глаз). Что значит "нет, лично"?
Таисья. Он сказал: лично познакомиться - или интимно, как Шварц с Папой.
Шварц. А "кто знает?" про что?
Таисья. Шварц, а ты ревнуешь. Знаешь - как у Гогена.
Шварц. Я знаю, как у Гогена. Хм, Кузьма - неплохая партия, если я, например, к праотцам.
Таисья. Шварцик! Типун тебе на язык. Где, кстати, серые таблетки?
Шварц. А Умелин, значит, того. Сделал пересадку. Теперь ему, ее, ея, ей "Карнавала" не дать нельзя. Говорила ты - первый класс. Я бы, конечно, прибавил "может открывать счет в сбербанке", но ты не я.
Таисья. Ты что! Я же так и сказала. Ты дремал, сквозь сон услышал и подумал, что самому на ум пришло.
Колоритная и многогранная личность Анны Ахматовой стает со страничек мемуаров А. Г. Наймана, которому довелось в течение ряда лет быть литературным секретарем Анны Андреевны, работать совместно с нею над переводами забугорной поэзии, вести беседы о жизни, литературе, политике.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая публикация (в 1997 году) романа Анатолия Наймана «Б.Б. и др.» вызвала если не скандальную, то довольно неоднозначную реакцию культурного бомонда. Кто-то определял себя прототипом главного героя (обозначенного в романс, как Б.Б.), кто-то узнавал себя в прочих персонажах, но и в первом п во втором случаях обстоятельства и контексты происходящего были не слишком лестны и приличны… (Меня зовут Александр Германцев, это имя могло попасться вам на глаза, если вы читали книгу Анатолия Наймана «Поэзия и неправда».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
…И почему бы моделью мира не определить пирог. Пирог, как известно, штука многосоставная. В случае Наймана и книги этой – верхний слой теста Анна Ахматова – поэт, определивший своей Верой Поэзию. Пласт донный – поэт Красовицкий Стась, определивший для себя доминантность Веры над Поэзией.Сама же телесность пирога – тут всякое. Книжный шкаф поэзии – Бродский. Довлатов – письмо с голоса. Аксеновские джазмены и альпинисты. Голявкин – неуступчивость правды, безущербность сочувствия. Борисов, вот тут особо: Солженицын осудил его (а Солженицын же «наше все» почище Пушкина), а по чести – не особо наше, не особо все.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.