Жизнь Греции. История цивилизации - [320]
Стоицизм, стремившийся сконструировать естественную этику для образованных классов, пытался сохранить старинные сверхъестественные опоры нравственности простого человека, и с течением времени его метафизическое и этическое учение все больше принимало религиозную окраску. Зенон отрицал какое бы то ни было существование народных богов[2438], но поколение спустя Клеанф предлагал осудить Аристарха за вольнодумство. Зенон не обещал личного бессмертия, но Сенека говорил о небесном блаженстве языком, почти неотличимым от языка элевсинской и христианской религий[2439]. После Зенона стоицизм был уже не столько философией, сколько вероучением, и почти все его положения приняли теологическую форму. Большая часть системы стоицизма состояла из аргументов о существовании и природе Бога, истечении мира из Бога, реальном существовании Провидения, соответствии добродетели божественной воле, братстве людей — сыновей Бога и конечном возвращении мира к Богу. В этой философии мы сталкиваемся с чувством греха, которому предстояло сыграть столь весомую роль в первоначальном и протестантском христианстве, с возвышенной открытостью, которая, как и во всех новых религиях, приветствовала все расы и сословия, и с безбрачным аскетизмом, который восходил к киникам и нашел свое завершение в долгой череде христианских монахов. От Зенона из Тарса до Павла из Тарса оставался лишь шаг, и он будет сделан на пути в Дамаск.
Многие элементы стоического вероучения были по происхождению азиатскими, другие — специфически семитскими. В существе своем стоицизм представлял собой одну из начальных фаз торжества Востока над эллинской цивилизацией. Греция перестала быть Грецией еще до того, как была покорена Римом.
Глава 30
Приход Рима
I. Пирр
«Кто столь ленив и столь никчемен, — требует ответа Полибий, — что v не хотел бы понять, какими средствами и при каком государственном устройстве менее чем за пятьдесят три года римлянам удалось подчинить весь обитаемый мир своему правительству, — дело, неслыханное в истории? Неужели найдется человек, столь страстно преданный другим занятиям, чтобы придавать большее значение не приобретению знания об этом, а чему-нибудь иному?»[2440] Это поучительное исследование, и, быть может, мы приступим к нему позднее; но с тех пор, как писал Полибий, было уже столько завоеваний, что мы не можем тратить много времени ни на одно из них. Мы пытались показать, что главной причиной римского завоевания Греции явилось саморазрушение греческой цивилизации изнутри. Ни один великий народ не был завоеван прежде, чем уничтожил себя сам. Обезлесение и небрежное обращение с почвой, истощение залежей благородных металлов, перенос торговых маршрутов, упадок экономической жизни вследствие политических беспорядков, продажность демократий и вырождение династий, моральное разложение и угасание патриотизма, уменьшение количества и вырождение населения, вытеснение гражданских армий наемными войсками, уничтожение людских и материальных ресурсов в результате братоубийственных войн, гильотинирование всего выдающегося в ходе кровопролитных революций и контрреволюций — все эти факторы обескровливали Элладу в то самое время, когда маленькое государство на берегах Тибра, руководимое беспощадной и прозорливой аристократией, формировало закаленные легионы из граждан-землевладельцев, покоряло своих соседей и конкурентов, захватывало продовольственные ресурсы и полезные ископаемые западного Средиземноморья и год за годом надвигалось на греческие поселения в Италии. Эти древние общины, некогда гордые своим богатством, мудрецами и искусствами, были доведены до разорения войнами, опустошительными набегами Дионисия I и возвышением торгового соперника — Рима. Местные племена, которые столетия назад были порабощены греками или оттеснены ими в глубь полуострова, крепли и размножались, пока их господа спасались от докуки и забот с помощью детоубийств и абортов. Вскоре коренные народы вступили в спор за господство над Южной Италией. Греческие города обратились за помощью к Риму; они были услышаны и поглощены.
Тарант, устрашенный экспансией Рима, призвал на помощь удалого юношу — царя Эпира. В этой живописной и гористой стране, известной нам как Южная Албания, греческая культура обрела ненадежную опору с тех самых пор, когда дорийцы воздвигли святилище Зевсу в Додоне[2441]. В 295 году Пирр, который возводил свою родословную к Ахиллу, стал царем молоссов, ведущего эпирского племени. Отважный красавец, он был деспотичным, но популярным правителем. Подданные «верили, что Пирр может доставить облегчение страдающим болезнью селезенки, стоит ему только принести в жертву белого петуха и его правой лапкой несколько раз легонько надавить на живот лежащего навзничь больного. И ни один человек, даже самый бедный и незнатный, не встречал у него отказа…»
