Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [81]

В тревожные 1939–1940 гг., когда, с одной стороны, наши соотечественники под румынской властью настойчиво раскачивали решетки своей тюрьмы и требовали для себя свободы, которую венгры Словакии уже обрели, а с другой – румыны отказывались выполнять эти законные требования и множилось число жестоких инцидентов всякого рода, было крайне необходимо найти верное решение. По обеим сторонам границы наблюдалась концентрация войск, и достаточно было одной искры, чтобы вспыхнул военный конфликт. Но это противостояние было столь же невыгодно Германии и Италии, как и самим венграм. Поэтому Телеки, как об этом писал Чиано в своем дневнике, сделал 25 марта 1940 г. в Риме эмоциональное заявление, что он не собирается брать на себя ответственность, прямую или косвенную, за начало военной операции против Румынии, что приведет к вмешательству Советского Союза и откроет перед ним ворота в Европу.

Когда 26 июня 1940 г. Москва выдвинула Румынии ультиматум, требуя передачи ей Бессарабии и Северной Буковины в течение 24 часов, Германии ничего не оставалось делать, как только предложить Румынии пойти навстречу требованиям русских. Она начала переброску своих войск через венгерскую территорию в Румынию, о чем была достигнута договоренность предыдущей весной. Военные эшелоны передвигались в основном ночью; вагоны были запечатаны, и по возможности соблюдались правила маскировки.

Для того чтобы предотвратить вооруженный конфликт между нами и Румынией, державы Оси решительно заявили, что вопрос Трансильвании должен решаться только путем переговоров. На деле решение этой проблемы мирным путем было возможно только при условии образования Венгеро-Румынской федерации. Берлин прекрасно понимал это; последующие события показали, что урегулирование вопроса о принадлежности Трансильвании использовалось немцами в качестве наживки попеременно то для венгров, то для румын. Когда начавшиеся в августе прямые переговоры с Румынией, как и ожидалось, зашли в тупик, Румынию побудили обратиться к державам Оси с просьбой об арбитраже. Мероприятие снова состоялось во дворце принца Евгения Савойского в Вене 30 августа 1940 г. Для участия во встрече Риббентроп и Чиано пригласили, вернее, вызвали, Телеки и Чаки, нашего министра иностранных дел, Манойлеску, министра иностранных дел Румынии, и Валера Попа, румынского посла. Отношение Риббентропа к нашим представителям было агрессивным, если не сказать оскорбительным. Он пытался всячески их шантажировать, приводя большой перечень нарушений с венгерской стороны. Он даже припомнил, как мы в мае 1940 г. отрицали существование венгеро-немецкого военного союза. Телеки был взбешен, когда немецкий министр иностранных дел начал ни с того ни с сего утверждать, что его просьба от 9 сентября 1939 г. касалась только госпитальных поездов, в то время как на самом деле он требовал предоставления транспорта для войсковых частей, наступавших на Польшу. Граф Чиано, однако, был настроен примирительно и защищал на конференции венгерские интересы. Румын убедили согласиться с решением арбитража под немецко-итальянские гарантии сохранения целостности государства Румыния в новых границах. Когда карта с нанесенными на ней новыми границами была показана румынскому министру иностранных дел Манойлеску, тот потерял дар речи, да и нас этот раздел Трансильвании тоже не удовлетворил. Единственными участниками конференции, которые остались довольны ее результатами, были, конечно, Риббентроп и Чиано, которые на следующий день после оглашения официального коммюнике о ее завершении отправились вместе на охоту.

В соответствии с решениями арбитража города Мармарошсигет (современная Сигету-Мармация), Сатмарнемети (современный Сату-Маре), Надьварад (Орадя), Коложвар (современный Клуж-Напока) и Марошвашархей (современный Тыргу-Муреш) были воссоединены с Венгрией. Площадь возвращенных территорий составляла 43 тысячи 492 квадратных километра с населением около 2 миллионов 500 тысяч человек. С другой стороны, города Брашшо (современный Брашов), Надьсебен (современный Сибиу), Сегешвар (современный Сигишоара), Арад и Темешвар остались за Румынией. Декрет о Втором арбитраже включал положения из Первого. Люди (венгры. – Ред.) ликовали с той и другой стороны старой границы; они не могли знать, сколько несбывшихся надежд было за этим декретом. Даже явная абсурдность границ, перерезавших дороги и железнодорожные пути, отрезавших города от вспомогательных служб, не могла помешать радостным чувствам первоначального момента. Входя в сентябре в освобожденные города во главе своих войск, я и не предполагал, что мы вновь потеряем эти области Трансильвании[70], и к тому же при столь трагических обстоятельствах.

Было ли необходимо Риббентропу в одной руке держать декрет об арбитраже, а в другой – договор, просто вынуждая нас образовать государство в государстве? Какое отсутствие такта и политического мышления проявилось в требовании немцев разрешить немецким национальным группировкам в Венгрии создавать автономные организации, которые, хотя об этом и не было открыто заявлено, стали бы следовать всем инструкциям, исходящим из Берлина?