Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [79]

Назначение Имреди приветствовалось всеми; поздравительные телеграммы шли одна за другой, даже из Англии. Его предшественник Кальман Дараньи был довольно бесцветной фигурой, и многого ждали от нового человека, которого Монтегю Норман, управляющий Банка Англии, считал одним из способнейших европейских финансистов. Мой визит в Германию и первый Венский арбитраж, согласно решениям которого области, населенные венграми, были возвращены Венгрии, казалось, оправдывали эти ожидания в глазах всего мира. Однако в действительности вскоре стало ясно, что наши взгляды часто расходились. В декабре, предварительно не проконсультировавшись со мной, Имреди ввел новое законодательство, касавшееся евреев, в котором не только процент занятости евреев сокращался с 20 до 3, но национальный принцип заменил религиозный. Эти меры встретили сильное противодействие, и я начал подыскивать подходящую причину для отставки Имреди.

Мне не пришлось долго ждать. В феврале 1939 г. граф Бетлен информировал меня, что одна будапештская газета собирается опубликовать доказательства, что прадед Имреди был евреем. Стремясь избежать скандала, я вызвал Имреди во дворец и показал ему документ, полученный из Чехословакии, и спросил его, правдива ли содержавшаяся в нем информация. Он был крайне удручен и немедленно попросил меня принять его отставку. С большой долей вероятности можно сказать, что он сам не знал о своих предках. После публикации первого издания моей книги мне были переданы документы, в которых высказывается большое сомнение в еврейском происхождении даже одного этого родственника. В любом случае ни выбор Имреди премьер-министром, ни его отставка впоследствии не основывались на происхождении его предков. Я повторяю, не гипотетические еврейские корни премьер-министра вынудили меня отправить его в отставку, но его ярый антисемитизм.

Упомянутое интервью было дано 12 февраля, премьер-министром был назначен граф Пал Телеки – это был один из самых благородных и наиболее выдающихся деятелей венгерской политики.

Выборы, состоявшиеся в мае 1939 г., во время его каденции, дали правительственной Венгерской партии жизни 183 из 260 мест; на 12 больше, чем в выборах 1935 г. Но в первый раз партия «Скрещенные стрелы» получила 31 место, и были также выбраны представители других мелких национал-социалистских партий. Впоследствии партия «Скрещенные стрелы», во главе которой стоял Ференц Салаши, сыграет роковую роль в венгерской политике. Среди предков Салаши были люди разных национальностей – армяне, словаки и немцы, венгром был его дед. Он был настоящим фанатиком, но нельзя отрицать, что он был человеком сильной воли и не лишенным умственных способностей. У него было простое происхождение, но он смог закончить Военную академию и дослужился до важной должности в Генеральном штабе. По причине его политической деятельности он был уволен из армии, а позднее приговорен особым трибуналом к нескольким годам тюрьмы, которая оказала на него такое же влияние, как тюрьма в городе Ландсберг-ам-Лех в Баварии на фюрера[66]. Именно Салаши начал национал-социалистскую пропаганду в Венгрии. Его честолюбивые планы не знали границ, как и его вера в свою непогрешимость; эти качества были причиной частых ссор с товарищами по партии.

В речи, произнесенной 30 января 1939 г., в которой были высказаны два прохладных замечания относительно Венгрии, Гитлер охарактеризовал германо-польскую дружбу как «одно из наиболее обнадеживающих событий политической жизни». Сегодня нам известно, что он искренне надеялся достигнуть примирения с Польшей перед лицом советской угрозы. Мир в Европе был возможен. Такой вывод мы сделали из заявления Муссолини, который в Риме 20 апреля 1939 г. в беседе с премьером Телеки и министром иностранных дел Чаки сказал, что «Германии, равно как и Италии, нужно несколько мирных лет, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы добиться этого». У нашего премьера и министра от состоявшегося затем официального визита в Германию остались те же впечатления, что и от посещения Рима. Я сам, вернувшийся из Прикарпатья, которое было отторгнуто от Венгрии Трианонским договором, послал телеграмму президенту Польши Мосцицкому, в которой сообщил ему, что наша новая общая граница «станет основой для дружеского сотрудничества в духе старых традиций и гарантирует счастливое будущее для обеих наших стран».

Тревожное предчувствие, которое охватило всю страну при первых известиях о военных приготовлениях Германии в отношении Польши, было вполне объяснимо. Мы были готовы в некоторых случаях следовать в русле политики держав Оси: мы подписали Антикоминтерновский пакт (что заставило Россию разорвать дипломатические отношения с Венгрией), признали Маньчжоу-Го[67] и вышли из Лиги Наций. Тем не менее нашей главной целью было предотвращение войны и, в случае если не удастся этого добиться, не принимать в ней участия. Конечно, Венгрия, как малое государство, не могла выступить с мирной инициативой. Об этом я сказал в своей речи 14 июня, приуроченной к началу работы нового парламента. Самым лучшим решением, сказал я, было бы, чтобы папа римский, обладающий высшим и непререкаемым авторитетом, обратился к великим державам с призывом обсудить назревшие важные проблемы. Когда мое предложение не было принято во внимание и свидетельства надвигавшейся войны продолжали множиться, граф Телеки в начале августа поставил в известность Берлин и Рим, что Венгрия, несмотря на ее полное согласие с политикой держав Оси, оставляет за собой право придерживаться своей позиции в случае нападения на Польшу. Или, говоря более понятным языком, Венгрия не собиралась выступать против Польши. Позднее в этом месяце в Зальцбурге была предпринята неудачная попытка заставить Чаки пересмотреть свою точку зрения.