Жизнь Давида - [43]

«Но в ту же ночь было слово Господа к Нафану: Пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии? Где Я ни ходил со всеми сынами Израиля, говорил ли Я хотя слово какому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой Израиля: "почему не построите Мне кедрового дома"?» (II Цар. 7, 4–7).

Кажется, что Господь отказывается от идеи Давида построить Храм. Это совершенно неслыханно, вроде бы говорит Бог, Храм из кедра (а его действительно построят из кедра) — это отступление от традиционной скинии из тканей и кожи. Но затем Господь продолжает и, похоже, соглашается с тем, что царствование Давида изменит старые традиции кочевой жизни в шатрах. Когда Давид перестал пасти овец и стал править Израилем, указывает Господь, он начал переход от шатра к храму, от кочевок к оседлому проживанию в определенном месте:

«И теперь так скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь Саваоф: Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицем твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле. И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде, с того времени, как Я поставил судей над народом Моим, Израилем; и Я успокою тебя от всех врагов твоих. И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом» (II Цар. 7, 8-11).

Речь Господа обращается в почти противоположную сторону по сравнению с началом: Он не отвергает дом из кедра, но откладывает на одно поколение:

«Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки» (II Цар. 7, 12–13).

Эти странные слова Господа, принимающего, но откладывающего строительство Храма, отражают великие преобразования Давида. Бог знает, что перемены Давида не приживутся быстро, но в каком-то смысле, похоже, что Давиду удалось удивить Его.

Двойственность царствования Давида и его способы преобразований как нельзя ярче отражены в эпизоде, повествующем о его желанием построить дом Господень. Господь едва ли не говорит: «Нельзя мне создавать дом для тебя». Но, как бы то ни было, правление Давида вошло в историю, даже будучи затуманенным многочисленными наслоениями двух тысячелетий, страстями и событиями последующих веков.

Двойственное чувство, которое Господь испытывает по отношению к энергии Давида, еще аукнется царю в дальнейшем, когда он прикажет провести перепись. Повеление «Пойди, исчисли Израиля и Иуду» в Первой книге Царств (24, 1) приписывается Господу, но Первая книга Паралипоменон приписывает эту идею совсем другому: «И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян» (I Пар. 21, 1).

Разночтение, возникшее благодаря автору книги Паралипоменон, который заменил «Господа» на «Сатану», не так значительно, как кажется, — дело в том, что и в Книге Царств мотивы Господа не очень благородны: «Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду». Во всех рассказах Иоав, когда Давид отдает ему приказ провести перепись с помощью войска, протестует — военачальник находит царский план сомнительным со всех точек зрения, и не важно, вдохновлен этот план Сатаной или разгневанным Богом. Причины, по которым Иоав выступает против переписи, не очень ясны — так же как и аргументы Давида в пользу этого предприятия.

Но что плохого в переписи? Английское слово census — как и словаcensorious (придирчивый) и censor (цензор) — происходит от названия римской общественной должности; для европейских евреев перепись — это официальный документ, а они боялись всего официального, ибо оно было связано с фамилиями, навязанными им имперскими или императорскими сборщиками налогов, со страхом быть превращенными в пушечное мясо, изувеченным или убитыми на службе в царской или императорской армии. Но древнееврейское слово обозначает подсчитывание, составление списка. «Исчисление» Давида происходило за тысячелетия до любой переписи в Риме, Священной Римской империи или царской России. Эти аналогии не действуют, как и аналогии с менее опасными и обременительными шуточками и унижениями со стороны чиновников с острова Эллис[10]. Почему же тогда перепись считается чем-то предосудительным и даже запретным и почему о ней рассказано так туманно?

Объяснения исследователей представляют собой невнятные и неубедительные теории. Среди них «культовые» табу на подсчет людей, страх перед налогами и ассоциирование переписи с призывом на военную службу. Ни одна из этих ученых спекуляций не соответствует идее переписи как сатанинского деяния, описанного в Книге Паралипоменон. А перепись прямиком ведет к своего рода аду — чуме, которая продолжается, пока сам Господь не начинает сожалеть о ней, потому что она вызвала десятки тысяч смертей и привела к «исчислению» смертей — «и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек» (II Цар. 24, 15). Возникает своего рода парадокс, перепись мертвых.