Жизнь человека - [5]

Песенка к спектаклю

Когда зарплата

Идет на убыль,

То как заплата —

Последний рубль.

Гулять — не к спеху,

И цель другая:

Прикрыть прореху,

Весь свет ругая.

Но вот, как бочка,

Гудит получка.

Довольна дочка.

Смеется внучка.

Жена в платочке

Со мной под ручку

К торговой точке

Несет получку.

Вдоль тротуара,

Вблизи окошка,

Звучит гитара,

Поет гармошка.

Огни заката

Горят как уголь,

Пока зарплата

Идет на убыль.

К портрету

Шарф заменяет рубаху.

Испепеляющий взор.

Прежде такие — на плаху,

Прежде такие — в костер.

Хмурость лица — не личины.

Были такие в тени.

Прежде — при свете лучины

Книги писали они.

Тоска

Старой выплюнут избой

В жизнь сугубо городскую,

Этот форменный изгой

Говорит порой: — Тоскую!..

Он страдает оттого,

Что в селе у них отсталость

И что там ни одного

Родственника не осталось.

Ни в одном глухом дому,

За продавленным порогом,

Нет таких уже — к кому

Закатиться б ненароком.

Вспомнить лапти и треух,

Счастье, связанное с этим,

И, лелея свой триумф,

Возвратиться к взрослым детям.

«Рано закрыли трубу…»

Рано закрыли трубу.

Сразу же и угорели.

Скоро б лежали в гробу,

А не в семейной постели

Скоро б их сдвоенный след

Мог затеряться под вьюгой,

Если б не юный сосед,

Что заявился с подругой.

Первые двери — ключом.

Кухня в удушливом дыме

Ну, а вторые — плечом:

Не отвечают за ними.

— Форточки настежь, скорей

— Все? Мне же это впервые.

— Быстренько чаю согрей.

Да не пугайся — живые…

Вот как бывает в судьбе

Из-за какой-нибудь вьюшки.

— А ведь хотели — к тебе! —

Вдруг он напомнил подружке

Пробуждение

Я пробудился летом,

Слыша гуденье пчел.

Снилось: стою с билетом,

А мой состав ушел.

…Сумрак лесной опушки.

Запах густой травы.

Вмятина на подушке

От твоей головы.

Старинная девичья песня

Хорошо мне было в девушках сидеть.

Мне у батюшки работушка легка.

Мне у матушки так вольно было петь,

А с дружками мять муравушку лужка.

Размолоденьки любезные дружки,

Мне от слов-то ваших ласковых тепло,

Без огня-то вы мне сердце разожгли,

И без ветру мои думы разнесло.

Разнесло их, где густые зеленя,

Разнесло их, где над полем благодать.

Осердились тогда в доме на меня,

Захотели меня замуж отдавать.

Разлучить меня с подружками хотят.

На себя решила руки наложить,

Чтоб не видеть этот луг и этот сад.

Только род свой пожалела погубить.

Я сидела в новой горнице одна.

Я лежала белой грудью на окне.

Я смотрела из открытого окна,

И так тихо и печально было мне.

Измена

Вот вошла к нему со света,

С лета — в комнатку его,

Не спросившая совета

На земле ни у кого.

И в каком-то странном раже,

Отвернув слегка лицо,

Все сняла с себя — и даже

Обручальное кольцо.

«Средь городских забав…»

Средь городских забав

Есть выгул до работы

Охотничьих собак,

Не знающих охоты.

В рассветный холодок

Под окнами, на сквере,

Рвут с места поводок

Заждавшиеся звери.

Вон лайка, спаниель,

Вон гончая и сеттер…

Но где ж болото, ель

И жгущий ноздри ветер

«Удивился, в себя приходя…»

Удивился, в себя приходя:

Спал я, дождика даже не слыша.

Но и не было вовсе дождя —

Это свежеокрашена крыша.

За березами влажно блестит

Над сухою и пыльной землею…

Сам не знаю, зачем ее вид

Мимолетно задел за живое.

Просвет

Просвет меж двух старинных лип,

Его туманные глубины,

И в них внезапный нежный лик

Уже зардевшейся рябины.

Я шел, где мостик без перил,

Тропинкою, по холодочку,

И это место полюбил,

Запомнил найденную точку.

Ошибка малая одна,

Шаг в сторону — и все закрыто,

Лишь леса хмурая стена —

От равнодушного защита.

Чудак

Хоть и нет уже сил,

Вновь смеяться готова.

Он седьмого звонил,

Что приедет шестого.

Городил ерунду,

Но без лишнего пыла.

Знать, ему на роду

Так написано было.

Вечно путал с утра

Яви признаки, сна ли…

Что он умер вчера —

Мы сегодня узнали.

«Сверху упала щепотка побелки…»

Сверху упала щепотка побелки,—

Поднял я взгляд потревоженный свой,

Чтоб догадаться, чьи это проделки,

Кто там еще над моей головой…

Снежный комок от исчезнувшей белки

Так же смущает зимой голубой.

Метель

Снегопад, снеготок.

А внутри, в снегопаде,

Мужичок с ноготок,

Как в белеющей хате.

— Ничего не найду! —

Говорит он уныло.—

А ведь все на виду

Лишь вчера еще было.

Сколько лишней возни!..

А в лугах ни тропинки.

А в полях ни лыжни.

А в лице ни кровинки.

Отроковицы

Смеялись две отроковицы,

В седьмой шагающие класс

Струился свет от роговицы

Их голубых и карих глаз.

Тянуло свежестью самою

От хохота отроковиц.

И снежной веяло зимою

От шапок и от рукавиц.

Голос

Досуг ли, работа,

Один его тешит закон,—

Мурлыкает что-то,

Поет в упоении он.

Не раз говорили:

— Да брось ты свое попурри.

Задумайся или

На лавочку сядь покури.

Подобному зуду

Прийти уже должен конец…—

Ответит: — Не буду,—

И снова поет как юнец.

Дорога — большая.

Того тенорка забытье…

Смутится: — Мешаю? —

И тут же опять за свое.

Воспоминание о сенокосе

Косят сено над Байкалом.

Утро близится к концу.

Тяжело косцам бывалым.

Страшно каждому косцу.

Он к стволу привязан пихты

За веревку — как коза.

Глянул вниз по склону — их ты!

И скорей отвел глаза.

Поселенцев давних правнук,

Он висит над крутизной.

Только посвист взмахов плавных

Да встающий ранний зной.

И подобием вселенной,

Впереди и по бокам,—

Тот, из песни, тот, священный,

Тот — единственный — Байкал.

Вспомнить все это и взвесить,

Встав над миром на крыло!..

…Вдруг я понял: да не десять,

Двадцать лет уже прошло.

«Как ты пережить сумел все это?..»