Жизнь Большой Реки - [74]

Меня охватил порыв энергии, затеплилась искорка надежды. Нельзя терять ни минуты времени. Дьявольская спешка. Переворачиваю байдарку, стаскиваю ее вниз, спускаю на воду. Из палатки выношу вещи, которые должны быть под руками. Вырываю из топи колышки, снимаю дополнительный навес. Сникает, бессильно падает мой домик. Ползаю по нему на четвереньках, сворачиваю палатку вместе со всем ее содержимым, со всем, что было внутри. С трудом поднимаю длинный, тяжелый тюк и укладываю его в передней части байдарки. Это нагружает носовую часть, заставляет ее чуть опуститься: важное обстоятельство, когда гребешь против ветра. Чтобы уменьшить сопротивление, вынимаю из гнезда и разбираю мачту. Помня о печальном опыте, креплю все шпурами к шпангоутам байдарки.

Лагерь я ликвидировал прямо-таки в авральном темпе. И вот я на реке. Плыву. На дождь я сейчас не обращаю внимания, самые грозные враги — это встречный ветер и волны. Приходится здорово стараться, чтобы идти курсом против ветра, чтобы волну принимать носом. Каждая, даже самая короткая заминка в гребле приводит к тому, что ветер ставит байдарку боком, сносит назад.

Я превратился в автомат. Никаких резких, сильных гребков, работать веслом нужно спокойно, размеренно, без передышек. Силы свои я должен распределить на долгий, очень долгий ряд часов. Мой союзник течение и мой враг встречный ветер пока уравновешивают друг друга. Я продвигаюсь вперед лишь за счет гребли, медленно, убийственно медленно. Было бы наивным мечтать о том, что в таких условиях я преодолею столько километров к завтрашнему полудню. Однако я надеюсь на удачу и как-то внутренне убежден, что вскоре встречный ветер стихнет или изменит направление. А тогда, может быть…

Нужно лишь как следует смотреть, чтобы не затеряться, не заблудиться в лабиринте дельты, среди всех этих рукавов, речек, каналов, среди бесчисленного множества островов и островков. В памяти у меня хранится столько раз рассматриваемая и изучаемая карта огромного треугольника дельты. Помню, что в его норшине Большая Река раздваивается на два главных рукава. Южный рукав — это Парана де лас Пальмас, а северный — Парана Гуасу. Потом они еще раздваиваются, растраиваются. Среди более мелких рукавов самые большие, самые главные — это Парана-браво и Парана-мини. Мне нужно попасть на Парану де лас Пальмас, которая течет ближе всего к южной стороне треугольника дельты. Я должен опознать ее хотя бы по ширине. В нижней ча ти дельты от берега до берега около трех километров, так что и здесь она не должна быть намного уже.

В протоке, где я был пленен суресте, есть течение, и где-то она должна сливаться с Параной де лас Пальмас. Мне нельзя соблазняться более короткими, но незнакомыми путями, заплывать в небольшие речки и каналы, хотя бы они манили спокойной водой и были защищены от ветра. Лишь на открытых пространствах широкой Пальмовой Реки я могу быть уверенным в том, что выбрал правильный курс. Ведь мне предстоит грести в ночной темноте.

Мне трудно рассказывать о том, что происходило в течение этих долгих часов и что было, собственно говоря, попыткой, заранее обреченной на неудачу. Ничего необычного, ничего интересного не случалось. Я просто греб.

Я держусь поближе к берегу, который немного защищает от ветра, да и волны здесь меньше. Плыву вдоль густых, не кончающихся зарослей тростника и аира. Они кланяются, причесываемые ветром, и, кажется, посмеиваются надо мной, что я так медленно, так убийственно медленно продвигаюсь вдоль их зеленой колышущейся стены.

Время — величина измеряемая, а вот расстояние… Я готов утверждать, что километр километру рознь, во всяком случае, что пройденный на веслах против ветра должен быть длиннее, значительно длиннее!

Уровень воды в реке заметно падает, но недавнее наводнение повырывало в тихих заводях водоросли и водяные лилии, вынесло их на реку, а ветер собрал в плавающие букеты. Получилось что-то вроде островов из камалотес. Через некоторые из таких запруд мне приходится продираться, поэтому меня не восхищает ни сочная зелень, ни красота раскрытых бутонов.

Через несколько часов я выплываю на Парану де лас Пальмас. Узнаю ее сразу, это она — такая широкая! Счастье начинает мне улыбаться, дождь наконец-то прекратился, серый покров, висящий низко над головой, разорвался, время от времени проглядывает давно не виденная лазурь. Ветер тоже ослабел, хотя он все еще встречный. Я по прежнему плыву у берега, причем у правого берега, потому что утром именно с этой стороны должно быть устье реки Капитан, за которым начнется последний этап перед финишем.

Пока ветер был сильный, я греб без передышек. Сейчас могу ненадолго отложить весло. Байдарку уже не разворачивает, не несет против течения. Подкрепляюсь. Все сладкое: сладкие сухари, кусочки рафинада, сгущенное молоко в банке. Вода из реки. Ничего не поделаешь, гримасы можно позволять себе лишь тогда, когда есть выбор. Через несколько минут — снова за весло.

Вечер тихий. Все переменилось так же неожиданно, как и началось. Трое суток неистовствовал суресте, еще полсуток стихал. Но и агонию его я почувствовал довольно хорошо. Легкое двухлопастное весло кажется мне ужасно тяжелым. Да что там, даже руку поднимаю с трудом.