Жизнь Большой Реки - [23]
Это сапукай — древний родовой клич гуарани, крик триумфа, радости. Он такой пронзительный, что вызывает мурашки на спине.
>КРИСТАЛЬДО — ИНДЕЙСКИЙ ПОЭТ С БЕРЕГОВ БОЛЬШОЙ РЕКИ
Декламация закончилась. Уставший артист, воплощавшийся в победителя-лесоруба, тяжело дышит, вытирая пот.
Именно тогда я и познакомился с Кристальдо. Присущая гуарани недоверчивость вскоре пропала, родилась сердечная, живущая до сегодняшней поры дружба.
Кто такой Кристальдо? Артист, которым восхищаются случайно собравшиеся у костра люди. Поэт, стихи которого никогда не печатались. Индеец, который не только окончил школу, но и изучил литературу в университете. Изучил, потому что он неравнодушен к красоте слов.
Для меня Кристальдо был и останется птицей. Дикой птицей, отведавшей вкус чужой культуры, но не давшей заточить себя в золотую клетку чужой цивилизации. Изумительной, яркой, свободной птицей. Многие его стихи, поэмы, легенды никогда не будут переложены на бумагу просто потому, что их нельзя воссоздать с помощью букв. Такую поэзию надо было бы записывать одновременно и словами, и музыкальными знаками. Но пока люди не научились этого делать. Произведения Кристальдо в большинстве своем представляют ономатопею, звукоподражание в прямом смысле этого слова. Как записать журчание ручейка, чириканье птицы, шум ветра над лесом, звон топоров? Свои поэмы-рассказы Кристальдо декламирует сам, их множество у него в голове. И все они без следа исчезнут вместе с ним, как исчезли древние легенды-песни его племени.
>УДАРЯЯ О ТВЕРДУЮ ЗЕМЛЮ ВЫСУШЕННЫМИ КУСКАМИ БАМБУКА ТАКУАРЕ, ГУАРАНИ ВЫБИВАЮТ МЕЛОДИЮ С УДИВИТЕЛЬНО ВОЗБУЖДАЮЩИМ РИТМОМ. НАПОМИНАЮЩИМ ГЛУХОЕ «ВОРЧАНИЕ» АФРИКАНСКИХ ТАМТАМОВ
Это Кристальдо рассказывал мне, что гуарани чтили как божество Большую Воду, чудесные водопады Игуасу. Он говорил об этом с глубоким волнением.
Значительно позднее, уже в Буэнос-Айресе, меня разбудил ночью осторожный стук в окно. Это был Кристальдо.
— Виктор! Могу я у тебя переночевать?
Лесной человек, он предпочел вскарабкаться по стене к высокому окну, чем будить меня дребезжаньем звонка у дверей. В ту ночь мы так и не заснули. В полумраке моей комнаты словно бы слышался шум девственного леса. Кристальдо попросил меня рассказать какое-нибудь стихотворение на польском языке. Жадно слушал он незнакомую, шелестящую речь.
Я поделился тогда с ним своим намерением написать книгу о жизни Большой Реки. Мой друг искрение был взволнован моими словами и не старался скрыть своей радости: ведь он горячий патриот территорий, расположенных по обоим берегам Параны. Родившийся в Чако[31], он говорит о себе с гордостью:
— Я тамошний, чакеньо…
Несмотря на внешность цивилизованного человека, корнями своими он прирос к тем краям и их проблемам и ничего не утратил из давних народных традиций своего племени.
Узнав о замысле моей книги, Кристальдо начал импровизировать. Он рассказывал, пел, играл. Это была «Песнь о Реке-Отце», в которой говорилось, что в месте соприкосновения границ трех государств — Аргентины, Бразилии и Парагвая — она роднила, а не разделяла жителей обоих берегов, обитателей сельвы. Об этой общности Кристальдо говорил:
Я просил моего друга записать, запечатлеть то, что он в ту ночь говорил. Он пытался. Мы и вместе пробовали, старались перевести его слова на польский язык. Но мало что из этого получилось. До сих пор у меня в памяти стоит лицо импровизатора, который с выраженном какой-то трагической беспомощности говорил:
И тут Кристальдо бессильно опустил руки.
Прекрасное нельзя подделать. Переданное печатными буквами содержание импровизаций этого поэта-актера, индейца гуарани выглядит мертвым, бездушно шелестит бумагой. Это не то. Его нужно слышать и видеть. Он творит и переживает. Каждый раз по-другому, но всегда глубоко, всем своим существом. Продекламированная им «Песнь о Реке-Отце» просто невоспроизводима. Я слышал ее и видел, громко и радостно билось мое сердце. Но сейчас… сейчас я беспомощно откладываю перо.
НА ВЕРХНЕЙ ПАРАНЕ
КАК УЛОЖИТЬ И РАЗМЕСТИТЬ В БАЙДАРКЕ ВСЕ СНАРЯЖЕНИЕ? — У СЛИЯНИЯ РЕК ИГУАСУ И ПАРАНЫ, — ИЗМЕНЕНИЯ УРОВНЯ ВОДЫ. — БЫСТРИНЫ, ВОДОВОРОТЫ И ТУМАНЫ НА ВЕРХНЕЙ ПАРАНЕ, — МЫ ПРИОБРЕТАЕМ ОПЫТ В «НАВИГАЦИИ» И РАЗБИВКЕ ЛАГЕРЯ, — КАК ЛОВЯТ КАЙМАНОВ? — БУРЯ И САМЫЙ ВКУСНЫЙ МАТЕ, КОТОРЫЙ Я ПИЛ, — ФОТОГРАФИРУЯ, СТОИТ СМОТРЕТЬ ПОД НОГИ. — НАПАДЕНИЕ «СТОЯЩЕЙ» ЗМЕИ ЯРАРЫ
Нашу байдарочку мы принялись собирать ниже водопадов Игуасу, там, где река уже успокаивается после своих безумных прыжков и течет по глубокому ущелью. Отвесные берега по-прежнему покрывал зеленый матрац тропической сельвы.
