Жизнь Большой Реки - [22]

Гуарани в отличие от других коренных жителей Южной Америки необычайно музыкальны. Мой друг, знаток «змеиных проблем» (об этом позже), профессор Хулио Санчес Ратти утверждает, что гуарани — самый музыкальный народ в мире. Я ему верю, так как он не только несколько лет прожил среди них и великолепно овладел языком, но к тому же, одаренный музыкальным слухом, изучил чуть ли не все мелодии и песни гуарани. В доказательство своего утверждения профессор говаривал, что каждый артист, когда играет или поет, делает это для слушателей, выступает перед какой-то аудиторией. Гуарани же играют только для себя и, патетически добавлял Хулио, для богов. Распространенный у них небольшой примитивно сделанный музыкальный инструмент — так называемая марамбау — имеет что-то общее с волынкой. Индеец гуарани берет один конец трубки в рот, а другой прижимает к щеке. И играет. Инструмент при этом не издает звуков! Стоящий рядом ничего не слышит. Но играющий слышит, слышит внутренним слухом благодаря вибрации костей. Я сам видел таких «немых музыкантов». Случалось, они даже впадали в экстаз.

_{ЙЕРБА МАТЕ НАЗЫВАЮТ ЗЕЛЕНЫМ ЗОЛОТОМ МИСЬОНЕСА. В ФЕВРАЛЕ — МАРТЕ ИДЕТ УБОРКА УРОЖАЯ ЛИСТОЧКИ СРЫВАЮТ ВМЕСТЕ С ТОНКИМИ ВЕТОЧКАМИ}

Как сейчас живут гуарани, на каком уровне цивилизации они находятся? На этот вопрос у меня нет исчерпывающего ответа. В глубине лесов я встречал гуарани, охотившихся с луками и стрелами так же, как их предки, но я знаю и гуарани с университетским образованием. И артистов высокого ранга. С одним из них я познакомился и подружился как раз на Большой Реке.

Даже не помню, был ли я приглашен или просто присоединился к веселой компании, устроившей в лесу пирушку — «асадо» (это название происходит от слова, обозначающего «печеное на вертеле мясо»). Было это ночью на поляне, неподалеку от водопадов Игуасу. Внизу катилась река, с противоположного парагвайского берега легкий ветерок доносил сладковатый аромат цветущих растений, смешивавшийся с запахом поджариваемого мяса. Вокруг костра сидели и стояли «лесные люди»: колонисты, рыбаки и парагвайцы-лесорубы.

_{НА КАКОМ УРОВНЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ЖИВУТ ИНДЕЙЦЫ ГУАРАНИ? Я ЗНАЮ ГУАРАНИ С АКАДЕМИЧЕСКИМ ОБРАЗОВАНИЕМ, ДРУЖУ С ВРАЧОМ И С ИЗВЕСТНЫМ ПОЭТОМ. НО ГЛУБОКО В ЛЕСАХ МНЕ ПРИХОДИЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬ ГУАРАНИ, КОЧУЮЩИХ, КАК И ИХ ПРЕДКИ}

Не знаю, по какому случаю устраивался этот ночной пир в лесу. Но участники его приняли меня в свою компанию беседую щих, и этого было достаточно. Был здесь и матеро, пускающий по кругу мате, в которую время от времени доливали горячую воду. Вслед за ней из рук в руки переходила бутылка крепкой парагвайской водки — «каиья». Была и гитара, и взрывы дружеского смеха, прерывающие сольное и хоровое пение. Все не торопясь ждали, пока асадо как следует испечется. Атмосфера царила дружелюбная, беззаботная. Развлекались шумно, словно большие дети. Вдруг кто-то громко позвал:

— Кристальдо!

В один миг зов этот подхватили со всех сторон.

— Кристальдо! Кристальдо! Кристальдо!

Гитарист перевернул гитару и, барабаня по ее корпусу, тоже кричал. Имя Кристальдо начали скандировать, как на боксерском матче, С другой стороны костра встал мужчина. Видны были только его белая рубашка, светлые штаны и поблескивающие в улыбке зубы. Он поднял руку в знак приветствия и как бы прося тишины. Шум оборвался сразу, будто срезанный ножом. Поразительным был этот переход от веселого гомона к полному молчанию. Только в кронах деревьев, словно громче обычного, звенели цикады, а в траве пилили что-то сверчки. На фоне этой музыки тропической ночи поплыли слова. Спокойным, глубоким голосом Кристальдо декламировал свое стихотворение. Он говорил о лесе, об их сельве, о жизни тамошних людей, о лесорубах.

_{ГРУППА КОЧУЮЩИХ ИНДЕЙЦЕВ ГУАРАНИ. НА ВТОРОМ ПЛАНЕ — КАСИК (ВОЖДЬ). СПЛЕТЕННЫЕ ИЗ ВОЛОСА ПОДВЯЗКИ ПОД КОЛЕНЯМИ СИМВОЛИЗИРУЮТ ВЛАСТЬ}

Говорил не только словами, но и движениями всего тела, мимикой. Он подошел поближе к костру, и огонь осветил типичные индейские черты его лица, выражающие целую гамму чувств; его сосредоточенное лицо то напрягалось, то прояснялось триумфом победы. Слушатели глядели на Кристальдо как зачарованные.

Артист рассказывал о земле, о Тьерра Колорада, на которой растет такой буйный лес. Он наклонялся, ладонями словно лаская плодородную почву и понижая голос, прислушивался, как прорастают травы. Потом выпрямлялся во весь рост, и голос его звучал громко, когда он рассказывал о лесных великанах, которые на десятки метров поднимают свои кроны вверх, к солнцу. Постепенно он декламировал все тише, воспевая засыпающую и в то же время полную жизни сельву. Мелодичными звуками он имитировал ночные голоса. Наконец Кристальдо замолк, а поднятая его ладонь посылала взгляды слушавших вверх, где словам Кристальдо вторило пение цикад…

— В сельву, — рассказывает Кристальдо, — пришли люди, чтобы проложить дороги, устроить жизнь по-новому.

_{О ГУАРАНИ ГОВОРЯТ, ЧТО ОНИ САМЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ НАРОД В МИРЕ. ИНДЕЕЦ ГУАРАНИ ИГРАЕТ НА СДЕЛАННОЙ ИМ САМИМ АРФЕ}

Мы смотрели на артиста, и нам слышались звуки борьбы лесорубов с сельвой, виделись их поединки с твердыми, как железо, стволами лопахо и квебрахо