Живой обелиск - [32]

Иос не унимался:

«О чем ты горюешь, слепой?» — спросили слепого. «О двух глазах», — ответил тот. Разве я не о том же горюю, что свет наших глаз находится у Цуга, а у нас пока нет даже ржавой подковы!»

Хута обиделся:

«У тебя от зависти вылезли глаза, Иос. Да продлит бог жизнь того, кто в трудный день бедняку протянет ручку! Пусть будет он Цуг или тиренкоз[23]».

Хыбы, подбоченившись, четко выговаривал:

«Чипи закрылся в бондарной и ничего не видит, кроме четырех стен мастерской. И землей, и плугом, и рабочим скотом должен владеть тот, кто любит труд. Так гласит новый закон, запомните!»

«А новый закон не гласит, чтобы мы от страха прятались в домах?» — сцепился с ним Чипи.

«Твои слова пахнут мутью, Чипи, ты льешь воду на мельницу кулаков».

«Мандат получил! Думаешь, если ты заперся дома, то кулаки свои земли поднесут тебе на подносе?»

«За такие крамольные слова тебе придется держать ответ перед комсомолом, сын Газо!»

«Замолчите! — взревел Арчил. — Будут земли, быки, плуги, хлеб! Прав Хыбы, хозяином земли будет тот, кто умеет ее ласкать!»

«Неужели на земле, — опять вступил в спор Иос, — не найдется участка, где бы можно было провести нашу первую борозду? Если уж ничего нам не достанется, вспашем хоть землю Процентов. Хозяин Процентов — алдар Гурамишвили — сбежал давно, и нам никто не помешает перепахать ее если не плугом, так ногтями…»

Земля, о которой говорил Иос, — поясняет дядя Норам, — принадлежала алдару Гурамишвили. Богатый хозяин платил беднякам мизерные проценты за ее обработку. Крохами с урожая… Поэтому они и назвали эту землю Процентами.

«Мы перевернем не только Проценты, но и Бесплодницу. — Арчил достал из кармана карандаш с бумагой и, зорко обозрев всех, объявил: — Габо Булкаты даст колхозу двух бычков, Арчил — оседланного коня, одного бычка, ярмо из сердцевины дуба и жернова!..» У Арчила заметно дрожала рука, державшая карандаш. Он пристально смотрел на Чипи и шептал, но его шепот слышали все: — Кто хочет жить, кто хочет смотреть на солнце и иметь землю, пусть перейдет на эту сторону».

Никто не шевельнулся. Чипи, долго мявший свою белую войлочную шляпу, медленным шагом удалялся с ныхаса.

«Почему ты уходишь, Чипи?» — крикнул ему вслед Арчил.

Чипи остановился.

«Арчил, у меня нет ни быка, ни коня!.. Кто же меня примет в колхоз? Кому я нужен без быка и коня!»

«У тебя нет быка и коня, зато есть сердце!» — больше Арчил сказать ничего не мог.

«Сердцем весной пахать не будешь!»

«Будем пахать, Чипи! Спроси у Габо!»

«Сердце может оказаться сильнее нескольких быков!» — сказал Габо.

Чипи закашлялся, посмотрел на Арчила в упор:

«Если это так, то запиши, Арчил: у Чипи нет ни земли, ни быка, ни плуга. У него есть только бондарные инструменты и две руки! Запиши, Арчил: Чипи приносит в колхоз бондарные инструменты, пять бочек и собственные руки!»

Габо шепнул Арчилу:

«Отметь, Арчил, моего коня с седлом. Все равно сейчас не время гарцевать на нем».

Подошел Иос, громко сказал:

«Две козы и телка!»

Дядя Иорам спросил меня еле слышно:

— Пишешь?

— Пишу!

Он достал из кармана какую-то тряпку, развернул ее и показал мне потертую бумагу. Буквы, написанные химическим карандашом, расплылись, разбежались вкривь и вкось. Я их разбирал с трудом.

— Твой отец, Габо, эту бумагу долго хранил и увез ее с собой в ссылку. Наверно, предвидел свою судьбу и перед самой смертью прислал ее мне.

Это был первый колхозный протокол.

«1. Булкаты Габо — два быка, оседланный конь.

2. Зассеты Арчил — оседланный конь, один бычок, ярмо из сердцевины дуба, жернов.

3. Хугаты Чипи — бондарные инструменты, пять бочек, собственные руки.

4. Тататы Иос — две козы, одна телка.

5. Лохты Уасо — один буйвол, четыре ярма с клиньями, стальная цепь длиной в шесть метров.

6. Теблойты Хыбы — один теленок, котел без ручки.

7. Хугаты Харитон — одна арба, три шерстяных мешка.

8. Хугаты Серо — мотыга, бычок двухлетний, две козы.

9. Гаглойты Теро — один буйвол-самец, топор, машина для молотьбы кукурузы.

10. Хугаты Джиуарга — аробные колеса, два ярма с клиньями, один недоуздок».

…Долго еще рассказывал мне дядя Иорам про те далекие времена. Я записал его рассказ.

II

Слух о том, что бедняк Чипи «объединил» в колхозе собственные руки, разнесся по всему аулу. Габо и Арчил ходили по дворам и уговаривали вступить в колхоз тех, у кого не было даже ушей козленка. Одна женщина принесла связку веников и бросила у ног Арчила.

— Что это такое? — удивился Арчил.

— Кроме веников, у меня ничего нет, да стану я жертвой вместо тебя! — покачала она головой. — Моим детям солнце служит одеждой, а земля — обувью! Этими метлами можно подмести колхозный хлев.

Хута пожалел своего быка: «Наконец-то мой хлев дождался его, и на тебе — гнать в колхоз!..»

Он привязал веревку к шее козы. Козу отдать в колхоз все же было не так жалко, но та уперлась, не хотела идти за хозяином.

— Зачем скотину насилуешь, Хута? Куда ты волочишь козу, как дохлую собаку?

Хута увидел Цуга.

— Думаю, раз уж пошло на то, что Чипи отдал колхозу свои руки, то я могу пожертвовать козу. Но она не хочет идти, чтоб ее волки сожрали! — оправдывался Хута.

— Она умнее тебя, Хута! Не хочет идти куда не следует, — ухмыльнулся Цуг.