Живая защита - [86]

— Ну и я тоже при чем! — резко бросил он по адресу Дедюха. — Из-за молокососа буксы горят, а мы с тобой при чем? И все наши рабочие? Потом будет крушение. Ну, а мы с тобой при чем?

— Э-э, ты уж того… Больно уж… наотмашь.

— Я не наотмашь! Я — напрямую! Тебе охота было в огне купаться? А от кого началось? От него! Голову даю на отсечение — от него! И опять… В любой час жди беды. От такого работника всего жди! А ты работаешь рядышком, все видишь, но… виляешь задом: я ни три чем, я в сторонке…

Мундштук Топырева снова застучал по столу.

— Чего ты хочешь? — спросил Дедюх. — Неспроста же вызвал.

— Советоваться!

— Ну вот… А орешь.

— Я не ору! Если не с тобой, с кем еще советоваться? Думаю на собрании обсудить. Пусть сами рабочие скажут. Им больнее от этих букс, чем ему. А он помаргивает…

— Ни при чем я! Ни одной буксы не пропустил! — Гришку заело. Он вскочил со стула, будто готовый броситься на Топырева с кулаками. — Я не бракодел! Давайте посмотрим…

Топырев махнул рукой. Чего драть горло, и так все как на ладони. Но желание избавиться от такого работничка родило новое желание поймать бракодела с поличным. Пока не наворочали. Пока не поздно.

— Идем!

По междупутью между составами впереди размашисто зашагал Топырев. Он въедливо бегал глазами по буксам готовых к отправлению вагонов.

— Какие осматривал?

— В хвосте.

Начали с хвоста. Топырев присел на корточки, поднял черный прямоугольник железной крышки буксы. Не поверил глазам и полез рукой. Ощупал, еще раз посмотрел. С пальцев тонкой струйкой потянулся мазут.

Гришка злорадно усмехнулся.

— Нечего зубы скалить! — напряженно сказал Топырев. — Пошли дальше.

— Слушай, напрасно ты… Парень работает на совесть. Уж я-то вижу.

— Адвокат… В тебе я уверен. А насчет твоего подопечного…

Подошли ко второму вагону. Топырев опять все просмотрел, прощупал. Надо бы радоваться, что вагоны хорошо подготовлены в путь. А его это злило. Правым оказывается этот недоносок! А он, Топырев, незаслуженно, выходит, обвинил молодого осмотрщика. Н-нет, не напрасно поседел на этой работе, не с одним таким же приходилось сталкиваться буфер в буфер.

Строго, по-ревизорски осмотрел все Гришкины вагоны. С обеих сторон. Не к чему придраться! Что теперь отвечать начальнику депо? Нужны меры. А что предпринять? Причина горения букс известна — польстеры, а бракоделов нет. Скажут, ну и гусь этот начальник пункта технического осмотра, своих людей не знает! Хороших работников от бракоделов не отличит. Даже могут подумать, что он покрывает нерадивых…

— На этот раз, считай, пронесло. — Откашлялся Топырев, клочком ветоши вытер пальцы. — Но все равно отвечать придется. Ничьи вагоны не горят, только твои. Проведем собрание. Пусть рабочие оцепят.

— Не надо! — Насупленный Дедюх сутуло навис над Топыревым. — Ни за что парня обидим. Не виноват он. Жизнь человеку испортим, не выдержит, уйдет от нас.

— А мне что делать? Перед начальником депо в бессилии расписываться? Ладно, распишусь! В жизни всяко бывало. Но буксы по-старому будут гореть…

— Потерпи. Сами разберемся.

Смутное обещание Дедюха не успокоило Топырева. Он вздыхал, недовольно причмокивал в раздумье.

— Ладно! С собранием погожу. Но премии лишу.

Дедюх осуждающе покачал головой. Гришка оскорбленно скривил губы и отвернулся. Начальство! Против не попрешь!

На другой день в конторе пункта технического осмотра вагонов уже висел приказ. Осмотрщик Матузков был лишен премиальных за допущенный брак. И предупрежден; если все это не прекратится, то последуют строгие меры.

Вся смена прочитала приказ. Никто не подошел к Гришке, никто по-дружески не похлопал по плечу: «Терпи, Григорий. В обиду не дадим».

Наоборот. Даже избегали говорить с ним, при встрече сворачивали в сторону, словно чумной какой. Понятное дело, кому интересно водить знакомство с бракоделом.

Гришку бросало в дрожь от таких встреч. Терпения хватило не надолго. В перерыве, по пути из столовой, он решился сказать Дедюху.

— Не хотел я на людей поклеп наводить…

Дедюх остановился, расширенными глазами в морщинистом обрамлении посмотрел на покрасневшего Матузкова. И опять пошел.

— Ну, чего ж замолчал?

— Да неудобно… Обойдется…

— Нет уж, говори! Нельзя, чтобы мысли разъедали душу. Выкладывай.

— Да чего выкладывать… Два раза после работы ездил смотреть цистерны, у каких буксы горели. Не знаю, что получается. Они бы к приходу в Кузнищи наверняка нагрелись бы. Я их не пропустил бы. Каждую руками ощупываю…

— Давай, давай, не тормози.

— Да чего тормозить. Все сказал. После меня еще кто-то заглядывал в буксы. Может быть, перед отправлением поезда. Вот что я думаю. Не буду же говорить об этом Топыреву…

— Он прав. Порядок соблюдает, на то он и начальник, А вот насчет букс… Я тоже думал. Почему горят только в хвосте? Почему только у наливных?

Много «почему» возникло в этом разговоре. Вечером Дедюх и Матузков домой не ушли. На путях стояли осмотренные поезда. Один из них наливной, цистерны с бензином. Гришка забрался на тормозную площадку соседнего состава. Здесь было затишье, отсюда хорошо просматривалось междупутье вдоль черной громоздкой цепи цистерн. На порожке площадки с папиросой во рту устроился Дедюх. Он одобрил Гришкину мысль. Для собственного успокоения надо выждать время, уйдет последний наливной, и тогда вали на все четыре стороны.