Живая защита - [78]
— Пускай едет… готово… — откашливаясь, сказал Гришка, подымаясь на ноги.
Кто-то побежал к паровозу.
— Надо к сцепке… с другой стороны! — закричал Топырев, ладонью смазывая с лица грязную от копоти воду.
И сразу несколько человек бросились к другому концу пылающей цистерны.
— Как он успел открыть люк… — сказал Топырев и покачал головой, удивляясь поступку Дедюха. Скверно вышло бы. И с этим составом и с соседними. Взорвались бы… Кругом бензин.
От деловитого рассуждения стало спокойнее всем, кто помогал тушить его полушубок. И даже показалось, что самое страшное позади. Но цистерна по-прежнему гудела, держала людей на почтительном расстоянии. Лед на междупутье растаял, шлак перемешался с песком, высох и закоптился. Концы шпал, выглядывающие из-под рельсов, ярко горели и ядовито дымились.
Две хвостовые цистерны отъехали тихо, словно боясь, что воздушная волна унесет с собою огонь. Лишь метрах в пятидесяти от пожара машинист длинно прогудел и рванул, набирая скорость к выходным стрелкам. Вскоре так же медленно отъехала головная часть поезда. На соседнем пути показался паровоз — началась уборка составов из опасной зоны.
…Кто-то принес «пользительное» облепиховое масло. Но сердитый неразговорчивый врач отобрал баночку. Спиртом он оттер копоть, промазал желтой мазью ожоги на руках Топырева и Матузкова, осмотрел всех, кто тушил пожар.
— Теперь можно облепиху, — сказал врач и вернул баночку с горлышком, обтянутым красной резинкой.
Переодевались в сухие спецовки в тесном кабинетике Топырева.
— Как Дедюх? — спросил Гришка.
Топырев набрал телефон больницы. Ему сказали, самочувствие удовлетворительное, недельки две придется полежать.
Врач заканчивал свои дела, когда появился капитал милиции Малахов. Не приказывал, ничего не требовал, а только сказал:
— Если можно, побеседуем сейчас.
Никто не ушел. Даже врач. Все насторожились. В узком помещении пункта технического осмотра вагонов задымили папиросы.
Капитан Малахов сел за стол Топырева по-профессиональному привычно, словно с этой минуты здесь появился новый начальник, то есть он — следователь. Нижняя челюсть Малахова выпирала вперед, отчего лицо имело брезгливо-надменное выражение. Он медленно вынул из кожаной потертой планшетки чистую бумагу, осмотрел рабочих, выбирая, с кого начинать. При его надменном выражении было странно слышать мирный доброжелательный голос. Он спросил:
— Может быть, среди вас найдется, кто осматривал эту цистерну?
Гришка заерзал на стуле.
— Это я.
Малахов равнодушно посмотрел на него.
— Течи не было?
— Нет. Я бы увидел.
— Как же могло? — развел руками Малахов, удивляясь. А Гришка подумал: «Прикидывается простачком. В каждом из нас нащупывает преступника».
— Кто его знает… — тоже развел руками Топырев. — Смотрели мы эту цистерну, когда потушили. Через заглушку сливного прибора текло. Клапан был закрыт неплотно. — И вдруг заговорил резко, возмущенно: — Под суд надо! Ишь какие специалисты! В цистерну с нижним сливом запузырили этилированный бензин. Правила одинаковые для всех. А они запузырили! Под суд! Кто дал цистерну и кто наливал!
— Это, конечно, правильно. Отправители цистерны ответят. Но вот дело какое. Цистерна проехала пятьсот километров, и — ничего. А в Кузнищах осмотрели ее, и появилась течь, потом — искра от торможения и — пожар. Может быть, бензин подтекал и раньше, но при осмотре не заметили?
— Не подтекало! — уже с раздражением ответил Гришка. — Не заметишь, что ль, если за шиворот польется?
— Я вас не обвиняю. Не надо кипятиться. Просто ищу причину пожара.
— А я тоже не дурак! Дите грудное, что ль? Ничего не понимаю, что ль?
— Успокойтесь… Товарищи, кто что может рассказать по данному случаю? — Малахов добродушно смотрел на рабочих, и его выдвинутую вперед челюсть уже не замечали…
Гришка уходил домой с тяжелыми думами. Он понимал, разговором со следователем дело не кончится. Догадывался, что многие из тех, кто сидел перед капитаном, винят его — Матузкова. Недаром в его сторону посматривали с затаенным интересом, недаром замолк дружный гвалт, когда он встал и направился к выходу.
Сторож, укутанный в белую шубу, встал поперек дороги и на территорию базы «Сельхозтехники» Павла не пустил.
— Пропуск оформил? — спросил он, раздвинув поднятый воротник озябшим носом.
В конторе кто-то из руководителей базы — на двери не было написано, — листая настольный календарь в поисках записи для памяти, объяснил:
— Без отношения от организации — никакого разговора. Кто вы? Что вы? Одни слова.
Скрепя сердце Павел заявился в контору дистанции. Подал черновик Лидии Александровне. Она выдернула из его пальцев бумагу, молча отстукала на официальном бланке и отодвинула, как отодвигают очередную жалобу назойливого просителя. Направился к Зимарину. Тот взглянул неприязненно.
— Прежним курсом?
— Как видите.
— Ну-ну… Отказывать опасно, в консерваторы угодишь.
Подписал и тоже двинул бумагу к краю стола, как сдвигают хлам. Павел стерпел. В последнее время он затвердел в своих чувствах. Будто процеживал обиду, фильтруя и не пуская глубоко в душу. Взял бумагу и опять к Лидии Александровне.
— Номер, — сказал он.
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».