Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон - [56]
Но возвратимся опять к тому же. Когда державный увидел плохую, как говорится, помощь от убеждения и отказался от всякой надежды на это, по необходимости прибегает к насилию, примешав к нему немного и священного обмана. Сообщив о своем намерении служителям святыни и помазанникам Духа, он посылает их в Божий храм того именно монастыря[259] (φροντιστηρίου), в котором находился святой Савва, тайно приготовить все, что нужно было для священного таинства (μυσταγωγίος) и помазания, а сам со своей сбитой опять приходит к великому, как вчера и за три дня перед тем, опять намереваясь заняться тем же. Когда же тот вышел из своего жилища, чтобы по обычаю встретить (его), мудрый царь тотчас приступает к похвальному обману и, взяв его за руку, говорит: «Пойдем в божественный храм и там до времени святого тайноводства[260] – ибо оно уже подходило – немного посидим и побеседуем!» После этого, когда все нужное для священного того таинства была уже готово и добыча была в сетях и, казалось, никак не могла уже убежать от них, начинается таинственное жертвоприношение[261], при котором присутствует вместе с царем и великий, там, где-то возле самого входа во храм. И вот немного спустя являются избранные из иереев, схватывают преподобного за руку, намереваясь и против воли привести его к божественной трапезе и освятить[262] (τελειώσα,ι) великим помазанием священства. И нисколько не странно и не чуждо древним обычаям поступать так в затруднительных обстоятельствах, ибо случалось, что и величайшие, слава которых велика у Бога, прибегали к этому, чему можно найти много примеров. Особенно можно указать на Даниила[263], знаменитейшего столпа добродетели, которого предстоятель Константинополя, именно Геннадий великий, когда увидел, что тот не соглашается принять священство, рукополагает стоявшего на столпе, сам находясь внизу и вместо руки возвысив голос и таким образом помазав его Духом. Также дивный Федим[264], который апостольского того мужа, разумею, конечно, Григория, хотя он находился и на далеком расстоянии от него, как бы присутствующего, помазывает Духом, сказав, что они оба предстоят пред Богом в тот час и одинаково видятся Им, как совершающий (таинство), так и совершаемый. Таково было высшее слово и единственное, думаю, таинство апостольских тех душ с Богом, божественное задумавших и совершивших.
И вот служители святыни, как я сказал, взяв Савву за руку, спешили с ним к алтарю, но он, освободившись от рук державшего, как бы от какой-нибудь опасности, говорит ему: «Друзья должны быть полезны в трудных обстоятельствах. Теперь время помощи, теперь ты должен особенно доказать истинную свою дружбу, ибо влекущие меня усиливаются отнять у меня душевную опору и, лишив беззаботной жизни и безмолвия, ввергнуть в средину страшно волнующегося водоворота и замешательства, как бы в какую-нибудь морскую пучину и глубочайшую бездну. Но ты никак не одобряй этого, нет, прошу тебя, ради самой дружбы, ибо ужели мог бы когда-нибудь друг принуждать к этому любимого! Сделаться мне священным предстоятелем Божией Церкви, как вы говорите, хорошо, да и почему нет? Ибо это для могущих есть действительное подражание Господу, Первому Пастырю и Архиерею нашему, Который не пощадил за это Своей собственной души. Но, хотя с наружной стороны это кажется хорошим, легким и удобным, на деле невыразимо трудно, ибо вся, говорит, слава дщери Царя внутри (Пс. 44:14), – и я весьма боюсь неизвестности кончины, боюсь, что, встретив меня против ожидания нераскаявшимся, она причинит мне сильнейшее мучение в будущем, и как я вынесу те страшные биения, которые будут меня за это там вечно поражать, особенно когда я сам добровольно посвятил свою душу Богу! Как можешь ты думать, что мне, (давно уже) отказавшемуся, так сказать, всецело от всего, возможно изменить своему решению!»
Эти слова поразили всех присутствующих и чрезвычайно удивили державшего. Царь же, побежденный дружбой к великому, внимательно выслушав слова его, смотря на присутствующих, сказал: «Ты победил сердце мое!» Увидев, что они немного уступают, Савва, тотчас оставив всех, вместе с державшим его уходит. Царь же, боясь, чтобы он не убежал, поспешно отправляется за ним, давая торжественные обещания, что он оставит его свободным на будущее время. Итак, взяв его, члены синклита с величайшим уважением и благоговением приводят к царю, не решаясь вязать неуловимого, изумляясь величию его души и твердости и решаясь слушаться его больше, чем человека. «Один только, – говорили они, – дивный Савва среди современных людей по духовной мудрости и по уму неподражаем, один непреодолим в любви и преданности Богу, и ничто не в состоянии преодолеть мужества этой души, как и огня, если бы кто пожелал схватить его голыми руками, или связать ветер, или овладеть солнечными лучами!» Говоря это, они, очевидно, были проникнуты к нему любовью и благоговели пред ним в гораздо большей степени, чем пред патриархом. Также и царь, хотя оставил свои надежды, побежденный отцом, добровольно, хотя и неохотно, предоставив ему общую и публичную победу, однако не оставил любви к нему и веры, но всецело привязался к нему и душою и мыслью и не желал прекращать с ним общения. Поэтому, часто приходя к нему, он с радостью наблюдал образ его жизни и деятельности и слушал еще с большим удовольствием, чем раньше, его слова, из благой его сокровищницы изливавшиеся, говоря: «Молись, отче, от души, молись, прошу, чтобы и мы, хотя немного, сколько возможно, выровняв прежние неровности и с помощью Божьей положив некоторое начало и, так сказать, угладив путь для дальнейшего хода дел, потом, все оставив, всецело предались тому, о чем давно с тобою условились
Патриарх Филофей (греч. Πατριάρχης Φιλόθεος, в миру Фока Коккинос, греч. Φωκάς Κόκκινος; около 1300, Салоники — 1379, Константинополь) — Патриарх Константинопльский, занимавший престол дважды: ноябрь 1353—1354 и с 1364—1376. Автор ряда житий, богословско-полемических произведений, гимнов и молитв, редактор литургии и Учительного Евангелия.Родился в бедной фессалоникийской семье; подвизался на Синае и Афоне; по окончании гражданской войны 1341—1347 стал митрополитом Гераклеи Фракийской.По смещении с патриаршего престола Каллиста, отказавшегося короновать Кантакузенова сына Матфея, императором Иоанном VI Кантакузеном был поставлен Патриархом.