Жить и умереть в Париже - [11]

Была уже глубокая ночь. Тишина накрывала мягкой волной и убаюкивала. Двигаться не хотелось, Ольга боялась спугнуть это состояние полусна, полудремы. Мягкий свет падал в гостиную из приоткрытой двери спальни. Ее квартира была достаточно большой и комфортной. Это было с любовью обустроенное жилье.

В прихожей был встроенный шкаф-купе, а огромное зеркало расширяло пространство коридора; настенное бра в виде большой морской раковины излучало матовый свет. И все это уже в дверях создавало обстановку уюта и спокойствия.

Большая гостиная с окном во всю стену была светлой и чистой. Обои и обивка мебели — в коричнево-золотистых тонах. В интерьере ничего лишнего. На стенах в дорогих рамах несколько картин современных художников. Кухня — идеально чистая, практически без посуды — свидетельствовала о том, что здесь не готовятся ежедневные обеды и ужины, но хороший бар с большим выбором всевозможных напитков говорил о великолепном вкусе хозяйки.

В спальне стояла большая удобная кровать, но тоже без излишеств — всяких подушечек, рюшечек, накидок и ковриков. На стене беззвучно отсчитывали время большие электронные часы. Ничего лишнего и ненужного не было в ее доме. Ольга хорошо себя чувствовала здесь.

В детстве, живя с бабушкой в темной, загроможденной старой, ненужной мебелью квартире, где столы и комоды были заставлены всякими безделушками, фарфоровыми статуэтками, вазами и вазочками, засушенными цветами и старыми семейными фотографиями, Ольга всегда мечтала о доме, который она обставит по своему вкусу и желанию. Она любила простор, свет и новые современные вещи, практичные, удобные и функциональные.

В полудреме Ольга вдруг услышала шорох и поскуливание. Она вздрогнула, проснулась и, обхватив голову руками, заплакала. Ольге опять примерещилась Алиса, существо, которое скрасило ей несколько лет жизни. Алисы нет уже два года, но Ольга до сих пор ощущает в доме ее живое присутствие. Как не хватает собаки именно сейчас, когда плохо.

Алису, персикового кокер-спаниеля, она подобрала возле Нанси, на автостоянке, семь лет назад. Тогда она по просьбе Жан-Марка ехала на выходные в Страсбург. Возле телефонной будки она увидела собаку, дрожавшую от холода и страха. В ее глазах была такая мольба о помощи, что Ольга не могла пройти мимо. Присев на корточки перед собакой, она ее погладила и подумала, что надо бы позвонить в специальную организацию по защите животных. Собака лизала ей руку и неотрывно смотрела в глаза, будто говорила: «Помоги, пожалуйста!»

Приглядевшись, Ольга поняла, что собака старая и больная. Заправив машину, Ольга зашла в магазин, чтобы заплатить за бензин, и купила нарезанной ветчины в упаковке. Поставив еду перед псиной, Ольга поняла, что не сможет оставить ее здесь одну, без помощи. Она подумала, что довезет собаку до Парижа, а там решит, как лучше распорядиться судьбой несчастной животинки. Домой приехали поздно. Отложив до утра вопрос устройства своего найденыша, она вымыла собаку в ванне, накормила остатками курицы, нашла свой старый махровый халат и постелила ей на полу, возле своей кровати, чтобы собака не чувствовала себя брошенной.

Ольга периодически просыпалась от тихого поскуливания и, наконец не выдержав, разрешила гостье забраться на кровать, себе в ноги. Так они провели первую ночь вместе.

Утром Ольга проснулась оттого, что кто-то, горячо дыша в самое ухо, придавил ей правую руку и плечо. Она удивилась, подумав со сна, что Жан-Марк, наверно, совсем сошел с ума. Потом, все вспомнив, рассмеялась и столкнула на пол ласковую нахалку.

Собака оказалась спокойной и доброй. Видимо, хозяева ее баловали. Каким образом она оказалась на улице? Разве она сможет об этом рассказать, даже если очень захочет? Настрадалась, бедная, а теперь прибилась к дому, почувствовала тепло и благодарна на свой, собачий манер. Выведя собаку на прогулку, Ольга поймала себя на мысли, что ей хорошо и спокойно.

Ветеринар, к которому она отвела собаку на следующий день, сказал, что той приблизительно восемь-девять лет и что проживет она еще года три.

Алиса прожила еще пять лет.

* * *

Вчера во время обеденного перерыва, съев на ходу бутерброд из «Монопри», Марина сбегала посмотреть, что представляет собой офис «Пулковских авиалиний».

Это было небольшое бюро в пяти минутах от Триумфальной Арки: современный дизайн, чистое большое окно, мягкий, в голубой гамме цвет интерьера… Помещение произвело на Марину приятное впечатление, и она, переговорив с директором фирмы, сказала, что подумает и очень скоро даст ответ. Закончившая Институт восточных языков — японское отделение — и свободно говорящая на трех языках, кроме родного (французском, английском и японском), Марина была для них настоящей находкой, так что дело можно было считать почти улаженным.

Она серьезно относилась к различного рода переменам, особенно когда они касались работы и денег. Ей было тридцать пять лет, десять из которых она была замужем и проживала в Париже с французским мужем. Неудавшийся художник, Клод сидел практически на ее шее, довольствуясь редким заработком от продажи картин и социальным пособием. Он считал себя непризнанным гением, а это, как известно, диагноз.