Жила в Ташкенте девочка - [48]
— Иринка! — Валькин голос звучал уже с другой стороны, но так же далеко.
Мы притаились и сидели тихо-тихо. Я гладила Полкана, стараясь отвлечь его от Валькиного крика.
— Давай влезем на дерево, и нас не найдут, — сказала девочка, поворачиваясь к понравившемуся ей толстому карагачу.
Я выпустила собаку и стала смотреть, как Пана ловко ухватилась за высохшую ветку, потом уцепилась за другую и почти дотянулась до дупла. Я стояла рядом, и мне было завидно. Я так ловко лазить по деревьям не умела. За это Глаша всегда называла меня трусихой, а я просто не знала, как себя заставить вскарабкаться повыше.
А девочка нащупала ногой еще какой-то сучок и засунула голову в дупло.
— Ой, Иринка, снизу совсем не видно, какое оно большое! Здесь так интересно, здесь доски. Давай сюда влезем, мы обе поместимся.
Она засунула в дупло коленку, уперлась и, пригнув голову, влезла в него. Тут же повернулась и высунула голову наружу. Она была удивлена и обрадована.
— Здесь просто домик! Дно такое гладенькое, из досочек, лезь сюда, тут так хорошо!
Полкан, увидев, что я собираюсь вскарабкаться за своей новой подружкой, залаял, потом вцепился в мое платье и, рыча, стал тянуть меня вниз. Я толкала его пяткой, и мне удалось подтянуться только на первую ветку, и то я немножко трусила. Да и Полкан так заливисто лаял, что сбивал меня с толку.
НИКАКОЙ ДЕВОЧКИ НЕ БЫЛО
Вдруг я увидела, что совсем близко от меня стоит Иван Петрович Булкин. Самое главное, лицо у него было перекошено, даже рот открыт. Так он испугался.
— Здесь невысоко! — пролепетала я, удивляясь тому, что он так за меня боится.
Девочка высунулась из дупла, ойкнула и опять спряталась. И тут случилось то, что я потом долго никому объяснить не могла да и сама толком не поняла. Из дупла раздался отчаянный вопль, затем стук, будто рядом тяжело хлопнула дверь, и крик тут же оборвался. Меня окутало облако пыли, сверху посыпались песок и сухие листья. Иван Петрович вцепился в меня и волочил куда-то в сторону, а я, потеряв голову от страха, изо всех сил вырывалась из его рук. Полкан рычал и тянул меня за подол так, что платье рвалось.
— Там девочка! — закричала я и тут же смолкла от изумления.
Темное дупло было пусто — моя новая подружка исчезла.
— Никакой девочки! — свирепо закричал Иван Петрович и ударил меня по губам. — Ты выдумала про девочку и попробуй только болтать такие глупости!
Полкан вцепился зубами в его рукав и повис на нем, но Булкин, такой трусливый обычно, сейчас как будто не замечал моего щенка. Я ревела во все горло, хватаясь за стволы деревьев, вырывая из земли громадные стебли полыни, а он все тащил и тащил меня прочь. И тут Вася!
— Отпустите ее. — Красный, злой, Вася стоял рядом и разжимал побелевшие на моем плече пальцы Булкина.
Один за другим появились наши ребята; они окружили нас, удивленные и испуганные. Я уже стояла на ногах, захлебываясь слезами. Когда я вновь взглянула на Ивана Петровича, я на мгновение даже плакать перестала. Лицо его было уже обычным, словно вся злость прошла, только глаза казались белыми на багрово-красном лице.
— Разве можно барышням лазить по деревьям? — сказал он и протянул ко мне руку, но я так рванулась в сторону, что потеряла равновесие и упала. — Что такое! Я хотел ее погладить! — пробормотал Булкин, косясь на Васю.
Полкан снова ощетинился, рычал не умолкая, прижимаясь к моей ноге.
— Иринка! Где ты шатаешься, давно пора домой, — недовольно пробурчал Вася, помогая мне подняться.
Не спуская глаз с Булкина, я вдруг увидела, что он старается скрыть злость, растерянность и страх. Ну да, страх. Он боится… Кого? Васю? Вот он берет за плечи Глашу, Лунатика и толкает их на тропинку, подальше от зарослей полыни, а сам оглядывается на меня… Глаза его так и впиваются в меня, рот растянулся в улыбке, а глаза приказывают… Что ему надо! Встряхнув головой, я вцепилась в Васину руку и стала тянуть его в сторону с тропинки, стараясь разглядеть, где толстое дерево, путанно объясняя, что только что девочка влезла в дупло, надо искать ее, помочь! Иван Петрович опять стоял возле меня, загораживая место, где помятая только что полынь образовала дорожку, по которой Булкин тащил меня от толстого карагача.
— Какая еще девочка! Надо идти, уже поздно, — оборвал меня Вася, дергая за руку, и я увидела облегчение в напряженном взгляде Булкина.
Булкин шел рядом со мной, то и дело дотрагиваясь до моего плеча и мешая мне сказать хоть слово, без умолку говорил о том, что опасно лазить по деревьям, и мало того, что можно сломать себе шею, но что, главное, можно сломать ценные растения; здесь строгий порядок, и заведующий запретил детям ходить в эту часть парка.
ЭТО БЫЛ НЕ ТОПОЛЬ, А КАРАГАЧ!
— Что тут случилось, дорогие друзья?
Этот громкий приветливый голос раздался сбоку, где тропинка, по которой мы пробирались, все исхлестанные ветками, приводила на мощеную дорожку. Я вздрогнула и выдернула руку из Васиной, чтобы остановиться.
— Что ты, это же сторож! — шепнул мне Валька, заметив мой испуг, а Вася не глядя схватил снова меня за руку и потащил по дорожке к садовому домику, где виднелась груда вещей возле крыльца.
