Жила в Ташкенте девочка - [47]

— Не знаю я, как его зовут. И девчонку большую не знаю. Я здесь знаю только одну маленькую девочку, Манечку. Она тоже из Самары. А сейчас она в лазарете. Когда она была здоровенькая, я ей одеваться помогала, водила ее с собой. А теперь я одна. Я здесь никого не знаю, и они меня не знают. Все равно вижу, какие есть противные: дразнятся. А другие лучше гораздо, которые заступаются.

Я присела рядом с ней.

НЕ ЖИВЕТ ЛИ ТАМ БЕЛКА?

У меня мелькнула мысль, что надо вернуться к Володькиному домику, где все ребята. Ведь Вася, наверное, сердится, что я давно и, кажется, далеко убежала. Только жаль было оставлять девочку с мокрыми от слез щеками. Да и очень интересно было узнать о ней побольше.

— Ты из какого города?

— Из Самары. Папа уехал в командировку в другой город. Я осталась с тетей Верой. Он уехал и долго не возвращался. Он нам письмо прислал, что его паровоз отцепили для другого поезда, для военного. Может, их поезд и сейчас стоит на той станции.

— Ну, а потом?

— Потом мы голодали.

— Ну?

— Ну и все. Тетя Вера меня отдала в детский дом. Все-таки там кормили. А детский дом сначала в Бузулук увезли, а потом сюда.

— Ой! — ужаснулась я. — Как же ты теперь найдешься? Что за тетя Вера такая, как ей не стыдно!

— Что ты понимаешь! — вспыхнула девочка и отодвинулась. — Очень хорошая тетя Вера! И нечего говорить, когда не знаешь. Если бы она меня не отдала, я бы умерла давно. Она ко мне приходила в детский дом, такая худая, и ноги опухли. Я ей сухари прятала, я ее ждала. Она ела сухари, а сама плакала. Потом, наверное, опять пришла, а меня уже нет. Самара — самый хороший город. Там Волга.

Я была твердо уверена, что самые лучшие города — Москва и Ташкент, но спорить не стала. Меня очень беспокоило, как же ее найдут эта тетя Вера или папа. Но девочка словно услыхала мои мысли.

— Приедет папа из командировки и будет меня искать. Он будет ездить по всем городам и спрашивать во всех детских домах: «Не у вас ли Паночка Мосягина?» И все равно найдет…

Она еще раз вытерла нос и щеки и сразу успокоилась.

— Смотри, какие здесь деревья! Когда Манечку унесли в лазарет, я сюда убежала. Здесь есть одно большое-большое дерево, оно дырявое. Я хотела залезть на него, только боялась, что влетит: не велят нам сюда ходить. Подожди, найдем то дерево, посмотришь, какое оно толстое. — Девочка оглядывалась по сторонам. — Вон! Вон то дерево! Совсем уже желтое, а все остальные зеленые. Вон, куда ты смотришь? Ну вот же самое толстое! У самой земли сучки. Да гляди же, еще в нем дыра какая!

— Какая дыра?

— Ой, да ты слепая, вон высоко, рукой не достать!

Девочка вскочила и потянула меня к большому развесистому карагачу, который и впрямь был необъятно толстым, совсем как карагач на Романовской улице, где чайханщик приладил между ветвями деревянный настил и угощал на нем своих посетителей зеленым чаем.

— Это карагач, — объяснила я. — Они еще толще бывают.

Девочка обхватила ствол руками и не достала до середины. Я обняла его с другой стороны, но руки наши не встретились — сюда бы еще Володьку. Сухие листья устилали землю, но развесистые ветви старого дерева еще сохранили хотя и желтеющую, но довольно густую листву: под деревом была прохладная тень.

— Посмотри, — подпрыгивала девочка, запрокидывая голову, — дыра в дереве!

— Не дыра, а дупло, — поправила я, отбегая подальше, чтобы виднее было.

Но на расстоянии дупло совсем не было видно за ветвями. Там, наверное, живет белка с малюсенькими такими бельчоночками, рыжими-рыжими. Их там, наверное, штук пять или даже целых шесть, — размечталась я. — Вот бы нам их достать, можно их надрессировать или просто приручить…

— Ой! — закричала девочка. — Собака!

Из зарослей полыни высунулась удивленная морда Полкана, и сразу же он залился лаем. Потом он запрыгал вокруг меня, стараясь лизнуть в лицо; я, смеясь, отталкивала его, но, оступившись, шлепнулась в траву. Девочка, вооружившись веткой полыни, хлестала моего Полкана — она испугалась за меня: ведь она не знала, что он мой и мы с ним оба рады тому, что он нашел меня. Полкан привык к ребятам и их играм, он даже не обиделся на девочку и, оставив меня на минутку, подпрыгнул, лизнул ее в щеку. Потом он вернулся ко мне, вцепившись зубами в мое платье, мотал головой и упершись лапами, тянул меня к себе.

— Не бойся! — переведя дыхание от смеха, сказала я. — Не бойся, это мой Полкан. Познакомься, Полкан, это…

Но девочка стояла растерявшись, с занесенной над головой веткой.

— Он нас сегодня спас: чужие мальчишки на нас напали, а он их покусал, хороших он не трогает. Вот погладь его!

Девочка не трогалась с места, но лицо ее прояснилось, и вдруг она захохотала:

— Ой, не могу! Это, что ли, и есть твой большущий пес, которым ты меня пугала? Ну, помнишь, ты хвасталась! Вот так большущий!

Она так весело смеялась, что я хотя и смутилась чуть-чуть, но и обрадовалась тому, что совсем прошла ее печаль.

— Иринка! — донесся вдруг издалека голос Вальки. — Иди сюда сейчас же!

Я схватила Полкана за морду, чтобы он снова не вздумал лаять, а он лапами отталкивал мои руки и не мог со мной справиться.

— Мы в прятки играем, — объяснила я, прижимая к себе щенка. — Они хитренькие, все время меня находят, потому что Полкан за мной бегает и лает.