Жестокий эксперимент - [18]

Он держал меня за плечи и смотрел, как я постепенно слабела. И не было в его взгляде ни капли сострадания. Этому роботу требовалось вернуть на место непутевую пациентку. Он выпрямился и отошел за диван.

Зачем так? Почему нельзя было договориться? Дмитрий Игоревич придерживал меня за плечи сзади. В этом не было никакой необходимости. Сил во мне не осталось.

Я видела большие черные глаза Екатерины под аккуратными бровями, высокие скулы и худые щеки. Она мне кого-то напоминала, как и тот снимок, который она держала в руках. Он что-то значил, но я никак не могла вспомнить, что именно.

– Я верну вас в палату. Вы еще не готовы, – сказал Дмитрий Игоревич перед тем, как я вырубилась.

3

Яркая вспышка ударила по глазам, и я зажмурилась. Мои веки кто-то с усилием пытался разлепить. Это был мой врач. Он выключил чертов фонарь, шепнул медсестре что-то на своем медицинском языке, и та защелкала кнопками на огромном белом приборе, к которому была присоединена моя голова.

– Ольга, просыпаемся, – доктор снова полез в мои глаза с фонарем.

Да проснулась я уже. Отвали, наконец! Или выключи свой дебильный фонарь!

Язык не слушался, и послать доктора вслух не вышло.

Он отлепил какой-то провод от моей головы, и я смогла осмотреться. Снова меня окружали белые стены палаты.

Кровать зажужжала, спинка приподнялась. Медсестра сунула мне под голову подушку, и стало страшно неудобно. Зато я могла разглядеть доктора, медсестру и эту палату-коробку получше.

Доктор стоял возле меня и смотрел в крохотный монитор с разноцветными линиями. Медсестра подошла к нему и тоже уставилась в монитор.

И я почти все вспомнила. Почти. Кое-что еще казалось сном. Например, та странная история про корабль, который оказался больницей, но потом выяснилось, что это не больница, а Институт, куда я пошла по собственной воле.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор, не отрываясь от монитора.

– Паршиво.

Зато честно.

– Ваш контракт подошел к концу, я буду сопровождать вас в период реабилитации.

Если бы мне рассказали про машину времени, я бы не удивилась.

– У вас могут возникнуть вопросы. Я зайду к вам через пару часов.

Я уже была в подобной палате и слышала эти шаблонные фразочки. Пришлите ко мне человека, а не автомат с ограниченным набором слов.

Вокруг меня ходила медсестра, не та, которая заглядывала ко мне в прошлый раз. Ее волосы, выкрашенные в светло-желтый противный цвет, были собраны в хвост. Она отключила все приборы и ушла, пожелав мне скорейшего пробуждения.

Я лежала, глядя в пустую белую стену напротив, и корила себя за необдуманный побег. Поговорить с Михаилом все равно не удалось. Не следовало заваливаться в гости к дамочке, которая меня уже однажды сдала. Надо было подкараулить красавчика у подъезда. Он наверняка бы вернулся домой поздно вечером или вышел бы на улицу утром. Существовала вероятность, что он куда-то уехал, и я бы его не дождалась, но мне не хотелось о ней думать.

Дмитрий Игоревич пришел через два часа, когда обе черные стрелки на белых часах указывали на двенадцать. У него что, будильник сработал? Такой пунктуальный!

– Меня зовут Дмитрий Игоревич, и я буду…

– …сопровождать вас в период реабилитации. Я уже выучила эту фразу. Придумайте что-нибудь новенькое.

Снова эти дебильные слова. Неужели он всем пациентам говорит одно и тоже? Свихнуться же можно!

– В следующий раз обязательно, – ответил он и отвернулся к прибору, из которого торчал какой-то листок.

Чувак, прости, я немного не в себе. До сих пор не верю, что у нас родился ребенок, а потом случился роман, который мы скрывали. Бред какой-то.

– В период действия контракта ваш мозг искажал реальность, трансформировал факты, и вы воспринимали информацию в наиболее интересном для вас свете.

А попроще можно? У меня были глюки?

Нет, док, это вряд ли. Такой бред даже моя больная фантазия не смогла бы выдать. Это ты с другими докторишками перемудрил во время идиотских опытов.

– Посмотрите внимательно на лампочку над входной дверью. Какого она цвета?

– Зеленого, – ответила я.

– Значит, ваш мозг воспринимает реальность такой, какая она есть. Мы можем начать мероприятия по выводу вас из трансформированного состояния.

Эй, я не медик, давай говорить на понятном мне языке!

– А что там про искаженную реальность? – уточнила я у умника. Он стоял рядом и что-то записывал в мою карту.

– Расскажите, что вы помните, – попросил он, не отрываясь от карты.

Начать с дурацкой истории про корабль? Или спросить про нашего ребенка?

– У нас с вами случился роман.

Наверное, я покраснела. Доктор поправил очки, но от моей карты не оторвался. Так было даже лучше. Если бы он взглянул на меня, то я бы не выдержала и раскричалась бы. Начала бы махать руками и убеждать, что ничего не помню, больше не хочу с ним иметь ничего общего. Любовь, если и была, то уже прошла. Прости-прощай. И все в таком духе. И попросила бы прислать ко мне другого врача. Какую-нибудь женщину. А то мало ли что.

– Вы не должны стесняться своих мыслей и образов. Просто расскажите, что помните.

Благо, я не помнила пикантных подробностей того, что между нами происходило: ни поцелуев, ни чего покрепче.