Жестокий броманс - [49]

Сам Иван никуда не торопился, он торчал у выхода с коньячной рюмкой в руке и разглядывал публику. Рядом топтался художник Сливко и что-то рассказывал противным фальцетом, прихлебывая коньяк. Сливко попытался чокнуться с Зининым мужем, но рюмка Вани была уже пуста, и Сливко плеснул туда из своей. Иван пробормотал:

– Мне хватит.

Он поставил рюмку на большой мраморный камин в стиле «модерн» и деловито направился вглубь зала, как будто кого-то искал. Со Сливко ему пить не хотелось – тот недавно опозорился на всю академию, когда пытался отсосать у пьяного студента. Правда, по взаимному согласию, но все равно это было некрасиво и неэтично.

Жена на лету схватила Ваню за руку и поволокла к телекамере.

– Это Иван Дементьев, – Зина поставила мужа перед журналисткой. – Он автор картины «Русская жатва». Возглавляет группу Новых Гиперреалистов.

Оператор, не говоря ни слова, двинулся дальше. Журналистка зыркнула на Зину диким взглядом и шмыгнула в сторону бара. Зина выпустила Ваню и как бы невзначай пошла вслед за журналисткой.

– А вы будете брать интервью у номинантов?

– Посмотрим, – журналистка ухватила бокал шампанского, залпом выпила и побежала к оператору: тот как раз снимал инсталляцию Сливко под названием «Котики в контакте». Отсосник попал в объектив камеры и прикрылся левой рукой, растопырив пальцы.

По стеночке прочь от Зины, мягко ступая в синих кедах, пробирался ее давний приятель Вася Огрызко, гей-фотограф. Остальные камеры повернулись ко входу, где белело костлявое лицо известного актуального художника, почетного члена жюри.

Зину передернуло от ненависти: этот выскочка сплагиатил Ван Гога, отрезав себе мочку уха, прибил свою мошонку к щели между булыжниками на Красной площади, зашил себе рот – одним словом, воспользовался всеми шаблонными трюками, на какие только способна скудная фантазия «современного художника». А за сожженную дверь его вообще следовало колесовать или растянуть на дыбе.

Выскочка заметил Зину на другой стороне зала, в его и без того диких глазах читался ужас.

– Не подпускайте ко мне эту женщину, – вполголоса сказал он организатору, который тряс его руку.

– Она жена Дементьева, – как бы извиняясь, напомнил галерист.

– К черту их, – махнул рукой актуальный художник. – Пусть тогда Иванушка ее держит.

Актуальный художник помнил тот случай в ЦДХ восемь лет назад, когда эта рослая женщина поколотила его зонтиком. Зачем, он так и не понял: в тот день все были пьяны. Кажется, он не так высказался о ветеранах Чечни, а может, Зинаида посчитала это оскорблением Вани, который месяц работал в Чечне фотокором – не бог весть какое геройство, но Дементьева очень этим гордилась.

Пока Выскочку фотографировали, а бармен отвернулся, Зина сперла почти полную бутылку брюта, чтобы скоротать полуторачасовую говорильню.

Церемонию награждения открыла искусствоведша Ольга Медведкова, она десять минут трепалась обо всем и ни о чем, как Горбачев в далекие восьмидесятые. Зина осторожно налила шампанского из бутылки, спрятанной под юбкой, и поискала глазами мужа. Этот трус и подлец где-то скрылся. Скрипнула дверь, художница Ольга Суслова, отряхивая руки, протиснулась через толпу журналистов и встала у того самого камина в стиле «модерн», на котором уже еле помещались пустые рюмки и бокалы.

Зина не ждала многого от конкурса «Артобстрел», но было бы крайне унизительно уступить сучкам вроде Сусловой, Бадейко или Сливко. Ее собственную работу Выскочка отклонил, как «слишком обычную», еще на этапе отбора, хотя двухметровый рельефный портрет Муаммара Каддафи, сделанный из собачьей шерсти методом мокрого валяния, был идеален. Выскочка мстил за тот случай с зонтиком, хотя и корчил из себя беспристрастного ценителя. Еще бы, ведь сам он не умел даже рисовать, а не то что валять из собачьей шерсти.

Чтобы свалять этот шедевр, Зина полгода обходила знакомых, которые держали собак всех мастей, особенно помогли рыжий соседский колли и чау-чау с роскошными кремовыми мехами.

Зина знала, что на многих конкурсах победителям сообщают о решении жюри заранее, Ивану про главный приз ничего не говорили, но хотя бы первое место в номинации «живопись» он заслужил.

Второй выступала Зоя Смирнова-Шнайдер из Израиля, когда-то они с Зиной были хорошими подругами, пока не поссорились из-за Ивана. Шнайдерша долго распиналась о «Котиках» Сливко, которые, по ее мнению, походили на гидроцефалов и ясно говорили о том, что современное общество безнадежно больно и, мало того, умиляется своей болезни, всячески лелеет и развивает это уродливо-мещанско-быдляцкое состояние своей души. О «Русской жатве» Зоя отозвалась сухо, сравнив ее с работами Василия Шульженко не в пользу Вани. Зато похвалила Суслову и Васильева.

Третьей слово взяла Горшкова из Третьяковки – полная брюнетка за пятьдесят. Она говорила, в общем, правильные вещи, но Зина слушала ее вполуха, потому что успела поймать вайфай на айпаде, устроилась на свободном стуле в углу зала и строчила отчет в фейсбуке. Сделав несколько фото, она успокоилась и уже не слушала своих товарищей, которые все равно не могли сказать ничего нового и интересного. За окнами быстро темнело и чернели голые ветки деревьев.