Жестокий броманс - [47]

Они оба страдали легким неврозом и были подвержены обсессивно-компульсивным расстройствам. Паша не гнушался брать его за руку, а Джейсон в его туалете не стелил бумагу на стульчак, так как был уверен в его чистоте. Дошло даже до того, что они пили из одной бутылки.

В сентябре Паша выиграл тендер на короткую документалку, нечто среднее между фильмом и социальной рекламой. Джейсон еще весной состряпал сценарий: молодой гастарбайтер в оранжевой каске «выходил из тени», начинал учить язык Пушкина и Гоголя, а в финале триумфально устраивался на работу с «белой» зарплатой. Идею друга признали самой креативной. Паша стеснялся даже перечитывать эту хуйню, но выплаты за квартиру и машину грузили еще больше. Джейсон пошел в лобовую атаку: вспоминал Эйзенштейна, ссылался на Лени Рифеншталь. Конечно, если подсластить говно, выйдет не конфета, а сладкое говно. Джейсон это не отрицал. Даже гений вынужден пахать на кровавый режим. Но им обоим надо с чего-то начинать.

Паша знал: друзья-либерасты начнут плеваться. Он выбрал самого нищебродского нищеброда, который считал себя фотографом, и попросил найти интересные лица. За три штуки приятель облазал все стройки в округе, нащелкал таджиков на свой огромный никон и раздал визитки. Другой нищеброд гнал пургу как Тарковский, дал понять, что Паша всего лишь оператор, и предлагал «оригинальные решения», без которых Паша только запорет весь проект. Короче, задолбал. Еще пара приятелей, с которыми он иногда пил в ирландских барах, напрашивались в консультанты по исламу.

Джейсон Бер проболтался, что сдает квартиру таджикам, снимай – не хочу. Только не надо говорить, что это его квартира, они там все засрали. Паша отправил его искать локации, Джейсон тоже прислал кучу фотографий. Насчет разрешений кураторша велела не волноваться.

Паша выбил пустую студию для проб. Договорился со старым и очень крутым осветителем. Звукореж запросил в районе двадцатки, хоть и пил с Пашей довольно часто. Паша сам жалел, что не пошел на другое отделение. Еще один друг смонтирует ему короткий ролик для ТВ и расширенную версию для фестивалей. Хотелось сделать все на уровне, а не как всегда. Паша уже снял за свой счет двадцать две короткометражки, которые смотрело от силы сто человек. Они могли быть безупречны, но дешевка есть дешевка. Здесь же появился небольшой, но шанс развернуться по-настоящему.

Паша отправил смету, составил график съемок. Он три раза рисовал кадроплан, и кураторша его утвердила. Звукооператор, водитель и осветитель выкроили время, локации были найдены, с владельцами помещений уже договорились. Короче, все было на мази.

У входа в телецентр собралась толпа, как перед открытием УФМС в будний день. Подъехала кураторша в норковом жакете, выбритом тонкими продольными полосками. От нее ничем не пахло, что говорило о хорошем вкусе. Она вместе с Пашей рассмотрела кандидатов, человек тридцать пустили внутрь, последовала обычная процедура проверки документов. Половина сразу повернула назад, остальные нехотя достали паспорта.

Таджиков заставили пройтись, сказать несколько слов на камеру, улыбнуться и помахать рукой.

Услышав, что им заплатят меньше тысячи, актеры занервничали. Высокий таджик, похожий на индуса, сказал во весь голос:

– Жиды!

Кураторша отвела режиссера в сторонку:

– Я вас на любую стройку привезу, снимайте забесплатно. Тоже придумали, каждой швали по тысяче давать. Походите там с камерой, поснимайте, как они строят, и все. Пусть еще спасибо скажут, что их покажут по телику.

Она предложила оставить одного, заплатить ему побольше и как следует натаскать.

Паше сделалось нехорошо. Он пытался объяснить, что глупо скакать по неизвестной стройке и снимать незнакомых людей со спины. Женщина стояла на своем: найти одного таджика и снять его на этом вашем зеленом экране, а вокруг присобачить что-нибудь, вы это умеете. Спорить с ней не имело смысла, лучше промолчать и сделать по-своему.

Таджики снова разорались: кто-то решил, что их сейчас уже сняли, а потом сделают фильм и не заплатят. Они обсуждали это кидалово и показывали пальцем на сиськи в норковом жакете. Дама теряла терпение и зыркала по сторонам.

Паша заметил смазливого парнишку среднего роста, который не участвовал в общем сраче и так печально рассматривал аппаратуру, словно раньше снимался у Карвая и скорбит о несовершенстве российской режиссуры. Паша уловил даже сходство с Лесли Чунгом…

«Ах ты сука!» – воскликнул про себя Паша.

– Вот он подойдет, – норковый рукав указал на Чунга. – Единственный симпатичный из них.

Паша кивнул.

– Подержите, я позвонить, – чиновница сняла жакет и вручила ему. – Где у вас тут?

Когда остальные, матерясь, вышли вон, а дама отправилась искать туалет, Паша подошел к Чунгу вплотную:

– Узнаешь меня?

Чунг поднял глаза на невысокого Пашу, потому что сам был еще ниже.

– В чем дело, уважаемый?

Паша на секунду решил, что опять перепутал таджиков. Нет, это точно был шашлычник.

– Денги вам вернули, – вежливо улыбался Бахти. – Дядя Миша извинился. Дядя Алимжон у всей смены собирал, чтобы вам отдать. Меня из-за вас тири дня в полиции держали… Но я на вас не злой.