Жесткая игра - [13]

— Оставь, Аптон, — весело ответил Бросс. — Не то расскажу, что с тобой случилось на подъеме на Блаухерд.

— Молчу. Так что, сауна в этом году совместная?

— Одежда не обязательна, я полагаю, — сказал Райланс, и остальные прыснули.

И тут я увидел Хэнка Бодина — точнее, услышал. Он стоял в противоположном конце комнаты, уперев руки в бока, и с кем-то говорил.

Нет. Не говорил, а орал на кого-то.

Как только до меня дошло, что орет он на Эли, я вскочил со своего табурета и устремился к ним. Эли сидела на стуле, перед ней возвышался Бодин. Она переоделась в белую юбку и персиковую блузку с вырезом. На руках у нее были золотые браслеты, на шее — ожерелье из крошечных золотых бусин, перемежавшихся крупными слезинками бирюзы. Она выглядела потрясающе.

Я услышал, как Бодин говорит:

— Вы хотите, чтобы я рассмотрел этот вопрос с Шерил, что ли? — Было видно, что он едва сдерживается.

— Разумеется, я не могу воспрепятствовать вашему разговору с Шерил, — ответила она. — Вы вольны делать, что хотите. Но не раньше, чем начнется встреча. Извините.

— Но, черт побери, это не та программа, которую со мной согласовали.

— Вы не генеральный директор, — парировала Эли. — С вами программу не надо согласовывать.

— Ну, милочка, я ни разу не слышал, чтобы здесь кто-нибудь держал речь на тему: «„Хаммонд“ и культивирование коррупции».

— Мне очень жаль… Хэнк. — Мне показалось, что она хотела ответить на «милочку» чем-то весьма хлестким, но раздумала. — Это дополнение было внесено в последнюю минуту.

— Вы не имеете права вносить дополнения без моего одобрения. Так было всегда.

— Я думаю, Хэнк, теперь многое изменилось.

Бодин сложил руки на груди.

— Позвольте сказать вам, барышня, вы допускаете серьезную ошибку. Из доброго отношения к вам я сделаю вид, что ничего этого не было. Потому что я не хочу, чтобы моя команда была деморализована огульными обвинениями. И если совет директоров узнает, что ваша чертова начальница выдвигает безосновательные обвинения, то головы покатятся. Вы меня слышите?

— Я слышу ваши угрозы, Хэнк. Но такова программа.

— Вот как! В какой она комнате?

— Шерил готовит тезисы, — сказала Эли. — И просила ее не беспокоить.

Больше я не мог стоять в сторонке. Я подошел к нему и постучал по плечу.

— Разве вас не учили, как надо разговаривать с дамой? — тихо спросил я.

Бодин посмотрел на меня с яростью. Но я не дал ему опомниться и быстро заговорил:

— Я нашел информацию, которую вы просили. О крушении Е-336.

— Ты, — проговорил он, тыча указательным пальцем мне в грудь. Щеки его пылали. — Да пошел ты!.. — И с тем отвалил.

А я с поклоном протянул руку Эли:

— Меня зовут Джейк Лэндри.

— Зачем ты это сделал? — Судя по тону, она была довольна.

— Не люблю грубиянов.

— Знаешь, я не нуждаюсь в твоей помощи. Я вполне могу сама разобраться с Хэнком Бодином.

— Это совершенно очевидно.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Это комплимент. Ты разобралась с ним куда лучше, чем я.

Она немедленно успокоилась.

— Так или иначе, тебе лучше с ним поладить, найти в нем хорошую сторону. Не вступать в конфликт.

— Не думаю, что у него есть хорошая сторона.

— Он может тебя уволить.

— Твоя начальница главнее.

— Если только ее саму не уволят. — Она посмотрела на часы. — Мне пора. Прием вот-вот начнется. — Она встала. — Приятно было познакомиться, Джейк.

Прием, предварявший банкет, проходил в небольшой комнате, за пределами зала. Там были приготовлены коктейли и бокалы с шампанским, и по мере того как рюмки пустели, голоса звучали все громче, смех — пронзительнее. Эли была в номере Шерил, они обсуждали программу вечера. Я стоял с бокалом в руке и глазел по сторонам, как вдруг ко мне подошел мужчина. Один из тех двоих, которые шептались на лестнице. Светловолосый.

— Вы Джейк Лэндри, да? А я Джон Данцигер, ревизор.

Мы обменялись рукопожатием, и я завел свою обычную песню о том, что замещаю Майка Зорна. Но вместо ожидаемой фразы насчет того, что это большая ответственность, Данцигер сказал:

— Простите, если я был груб с вами. Ведь это вы были в коридоре наверху? Когда мы разговаривали с Аланом Гроганом? — У него был приятный бархатистый баритон, как у радиодиктора.

Значит, он видел, как я вышел из комнаты Эли. Если только он знает, что это комната Эли.

— Мы там обсуждали кое-что, по работе. Но это секрет.

Я не мог понять, почему он придает такое значение происшествию столь тривиальному. Боится, что я что-то подслушал?

— Простите, можно вас спросить?

Данцигер настороженно на меня посмотрел.

— Что вообще делает корпоративный ревизор? Ну, кроме того, что… проводит ревизии?

— Если я начну вам рассказывать, то рискую вас усыпить, — сказал Данцигер. — Это очень скучно.

Кто-то хлопнул Данцигера по плечу — Рон Слеттери, главный финансист, которого Шерил переманила к нам из «Боинга». Это был невысокий крепыш, лысый, в тяжелых очках в черной оправе. Данцигер извинился, и они отошли в сторону поговорить.

— Привет, сосед! — Джефф Латимер подхватил меня под локоть. — Наслаждаетесь жизнью?

— Конечно, — ответил я.

— Хотите, познакомлю вас с кем-нибудь?

Я уже приготовился сказать ему «нет, спасибо большое», но раздалось «динь-динь-динь» — серебром по хрусталю, и все замолчали. В дверях появилась Шерил Тобин с широкой улыбкой на лице. На ней был темно-синий жакет и длинная шелковая юбка цвета слоновой кости, в ушах — крупные серьги, усыпанные бриллиантами. За ее плечом стояла Эли, глядя в свою папку.