Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [36]

В рапорте на имя Прокурора Союза ССР от 24 февраля 1928 года Павловский привлек внимание именно к тем обстоятельствам, которые впоследствии привели к массовым репрессиям:

Архив

«Деятельность ОГПУ регламентирована многими закрытыми для прокурорского надзора инструкциями и актами. Приходится применять дипломатию (законодательных актов нет), основываясь лишь на товарищеских взаимоотношениях, в противном случае, лишившись товарищеских взаимоотношений и не имея законных оснований для предъявления соответствующих требований в порядке надзора, — рискуешь потерять и этот надзор «семейного порядка». Нужно такой неопределенности во взаимоотношениях с органами ОГПУ положить конец. В силу важности вопроса и его принципиальности считаю необходимым поставить его во весь рост, вплоть до партийных органов».

Обратите внимание: на самом верху служебной иерархии государства уже тогда разместились партийные органы. И если ставить вопрос «во весь рост» — то перед ними. Павловский формулирует конкретные предложения и представляет их в Политическое управление Красной Армии и в Прокуратуру Верховного Суда СССР. Очень ответственный, рубежный момент во взаимоотношениях двух ведомств — ОГПУ и военной прокуратуры.

Призыв прокурора Военной коллегии Верховного Суда не остался без внимания. Один из руководителей ОГПУ — Я.К. Ольский тут же запросил в прокуратуре конкретные данные об отмеченных фактах нарушений законности. Даже по его кратким пометкам на полях документов и записям, адресованным Павловскому, можно судить, насколько далеко умел смотреть этот человек, как хотел предупредить своих заносчивых коллег-чекистов об опасности пренебрежения нормой закона, уберечь их от произвола при решении людских судеб. Тогда Ольский понял Павловского. Сотрудники ОГПУ совместно с военными прокурорами разработали циркуляр, который требовал от всех начальников особых отделов, сотрудников ОГПУ и военных прокуроров обеспечить соблюдение законности, принять меры к исключению взаимных претензий.

Сохранилось восемь различных проектов того совместного циркуляра. Восемь! Настолько сложным и кропотливым оказался процесс устранения взаимных разногласий. Но они были преодолены, как только обе стороны поняли необходимость пойти на обоюдные уступки. Пожалуй, это одно из немногих свидетельств того, как в конце 20-х годов интересы дела для руководства ОГПУ и военной прокуратуры поднялись выше ведомственных амбиций и, можно даже сказать, совпали. Был шанс покончить с беззаконием.

К сожалению, та совместная акция оказалась единственной. Да и нет никаких данных о том, что она была доведена до логического завершения. В архивах удалось обнаружить лишь проекты документа с визами представителей обоих ведомств. Сведения о его направлении на места для практической реализации отсутствуют. Что до разработчиков циркуляра, то Ольского вскоре отстранили от должности заместителя руководителя ОГПУ, затем вообще отлучили от работы в «органах», и все начало возвращаться на круги своя.

Спустя десять лет Ольский был арестован без санкции прокурора, через четыре месяца после ареста его вызвали на первый допрос, предъявили обвинение в контрреволюционной деятельности. Припомнили и былую принципиальность. Попытки укрепить законность послужили основой обвинения «в проведении линии на сохранение от разоблачения контрреволюционных элементов, занимавших ответственные посты в Красной Армии и ОГПУ». Несмотря на отсутствие объективных доказательств вины, по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР под председательством Ульриха Ольский был осужден к высшей мере наказания и расстрелян. Реабилитирован посмертно 19 ноября 1956 года.

Несколько лучшей (если такое слово здесь уместно вообще) оказалась судьба Павловского. Он не имел такой известности, как Кузьмин, а потому с ним обошлись с той же бесцеремонностью, как с Татаринцевым и Ольским. Авторы не располагают документами, на основании которых можно без предположений говорить о причинах освобождения Павловского от руководства военной прокуратурой вскоре после разработки того самого циркуляра. Его просто сняли с должности, отпустили на все четыре стороны и забыли о его существовании. Но знаем, что когда потребовалось, ему все припомнили и воздали по полной программе. В 1937 году его попытки противодействовать произволу, борьба с незаконными арестами и перегибами следствия в бытность прокурором Военной коллегии Верховного Суда были квалифицированы как враждебная деятельность, направленная на подрыв дисциплины в Красной Армии и государстве.

Павловский почти два года провел без суда в тюремных застенках, потом был лишен свободы на восемь лет с поражением в правах. Вынесло такое решение особое совещание — внесудебный орган, упразднить которое Петру Ильичу Павловскому так и не удалось. Лишь в 1958 году незаконное решение «тройки» отменили, а дело в отношении уже ушедшего из жизни несговорчивого прокурора было прекращено за отсутствием состава преступления.

Как видим, попытки противодействовать произволу ОГПУ-НКВД предпринимались. Правда, их инициаторы платили за это дорогую цену, теряли должности, положение, свободу. Тем не менее, взамен ушедших приходили новые люди, которые, зная о трагической участи своих предшественников, до самой середины 30-х годов пытались противодействовать беззаконию и насаждению репрессий. Не имея никакой поддержки ни от партии, ни от власти, первые прокуроры наивно полагали, что смогут добиться повсеместного соблюдения законов. Правда, не все.