Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [174]

Противник навалился на наши батареи и уничтожил их прямой наводкой.

Артемьев: Со стороны Джарджавы какие были силы противника?

Кулик: Наступали две дивизии.

Артемьев: А с нашей стороны?

Кулик: В обороне находилось до двух рот.

Артемьев: Где еще был противник?

Кулик: Со стороны Катерлеза.

Артемьев: Чем здесь располагал противник?

Кулик: До одной дивизии.

Артемьев: Прошу сделать вывод, подсудимый Кулик, на основании чего вы приняли решение об оставлении Керчи?

Щаденко: Вам как было приказано: сдавать или держать Керчь во что бы то ни стало?

Кулик: Приказано было держать Керченский полуостров.

Артемьев: Не находите ли, что вы, не дав правильной оценки всей обстановки на фронте, приняли решение об отходе?

Кулик: Нельзя же потрепанные, измотанные части, остатки разбитых дивизий равнять с боеспособными частями. От двух полков что там осталось? В одном на 100 процентов был перебит весь командный состав.

Щаденко: Вы же сами первый удрали из Керчи?

Кулик: Я не трус. Не удирал.

Ульрих: Что вам. доложили Левченко и Батов о силах противника?

Кулик: На фронте у противника было до четырех дивизий и в тылу одна-полторы дивизии.

Ульрих: На следствии вы так показывали: «Точных данных у Левченко и Батова о силах противника не было. Однкао, лично наблюдая картину боя, я определил соотношение сил — как один к трем в пользу противника».

Кулик: Да, у них точных данных не было.

Щаденко: Вы исходили не из неправильной оценки сил противника. Нужно говорить напрямик — вы просто струсили.

Кулик: Нет, я не струсил. Я ведь ехал на катере днем под обстрелом и не трусил.

Ульрих: Получается так, что ни у вас, ни у местного командования и приблизительно точных данных о силах противника не было?

Кулик: Я считал, что соотношение было один к трем.

Артемьев: Вы сказали, что вы с одной высоты могли свободно наблюдать всю картину боя на подступах к Кер-чи. Вам все кругом было видно. Почему не установили там орудий и пулеметов?

Щаденко: Огневое превосходство у наших войск было. И поливали бы с высоты противника.

Кулик: Уже поздно было. Под минометным огнем противника нельзя было сделать этого.

Ульрих: Был у вас план обороны Керчи?

Кулик: Я отдал приказ — ни шагу назад.

Артемьев: А где проходил этот рубеж, от которого «ни шагу назад»?

Кулик: Он был указан в приказе Батова.

Ульрих: Вы на следствии показывали: «…приехав в район Керчи, я не только не организовал оборону, но и не принял к этому мер… Был ли план обороны у командования направления (Левченко, Батов), я не знаю, об этом я их не спрашивал. Прибыв в Керчь, я сразу же принял решение на отход, санкционировал уже происходящую эвакуацию».

Кулик: Это не касается жесткой обороны.

Артемьев: Если «ни шагу назад», то, значит, жесткая оборона. Что вы приказали командиру дивизии, уезжая с командного пункта?

Кулик: Я приказал контратаковать противника.

Артемьев: Как двумя ротами контратаковать два полка?

Кулик: Другого выхода не было. Нужно было спасать войска от пленения.

Артемьев: Что вы сделали для ликвидации паники?

Кулик: Я считал, что в Керчи дать боя мы не сможем. Нужно было отходить на Таманский полуостров, там приводить части в порядок и организовать оборону. А здесь — только мелочь.

Присутствующий в суде Прокурор СССР Бочков: Керчь — мелочь?

Артемьев: Подсудимый Кулик! Повторяю: что вы сделали для ликвидации паники?

Кулик: Что я сделал? Я Батову приказал организовать оборону и вообще организовать всех, кто может еще драться. Левченко приказал заняться с начальником флотилии перевозкой войск с Керчи на Тамань. Начальнику штаба и начальнику особого отдела поручил принимать перевозимых на Таманском полуострове и организовать там оборону.

Артемьев: Какое вы лично приняли участие в этом?

Кулик: Сам я уехал тогда в Тамань.

Артемьев: Вы отчетливо себе представляли, на чем мог противник перебросить свои силы через пролив?

Кулик: Он мог за сутки собрать от самой Феодосии все суда и лодки и перебрасывать на них войска.

Артемьев: Слушая вас, я все больше убеждаюсь, что увы даже не смогли дать правильную оценку возможностям противника.

Кулик: Я считал, что противник мог выбросить десант на Таманский полуостров.

Артемьев: Ане считали ли вы, что поспешным перенесением своего командного пункта на Таманский полуостров вы могли еще больше деморализовать наши войска?

Щаденко: Ведь вы появились в Керчи, пробыли около трех часов, из них два простояли на высоте и сразу назад.

Артемьев: В общем, давай катер и драпай дальше?

Кулик: Я считал, что там больше мне делать нечего. Там уже вопрос решен. Нужно было драться на Таманском полуострове, чтобы не пропустить противника на Северный Кавказ.

Артемьев: Но вы же получили приказ народного комиссара обороны — держать Керчь?

Кулик: Я считал, что Батов в Керчи сам справится. Самое трудное я видел в том, чтобы остановить войска на Таманском полуострове и там организовать из них оборону.

Артемьев: Как вы расцениваете свой поспешный отъезд из Керчи?

Кулик: Правильным.

Щаденко: А получили вы разрешение на это народного комиссара обороны?

Кулик: У меня другого выхода не было…

Ульрих: Приказ Ставки ясно ставил задачу…

Щаденко: Вы же получили приказ лично от товарища Сталина.